Жанр: Детектив
Если совершено убийство
...полной уверенности собиралась сходить в библиотеку и заказать перевод
Ральфа Робинсона.
- Тебе совершенно не стоит беспокоиться из-за меня, - сказал ей Уэксфорд.
- Куда ты пойдешь гулять сегодня утром, дядя Рэдж?
- На вокзал Виктория, - ответил он, не добавив, что собирается узнать расписание
поездов, и в наступившей тишине слушал, как они вздыхали о том, что ему будет трудно
пройти пешком такое расстояние.
На самом же деле он и не собирался идти туда пешком. Кажется, до вокзала ходил
одиннадцатый автобус, но, как всегда, когда тебе не нужен одиннадцатый - они ходят
десятками, а когда он тебе нужен - нет ни одного. Сегодня одиннадцатый и двадцать второй
тоже, кажется, бастовали, тогда как другие автобусы направлялись в парк через Кингс-роуд и
до Гантер-Гроув.
Ему было совершенно необходимо увидеть это кладбище. Люди Говарда, наверное, уже
закончили там осмотр, и вход, должно быть, открыт для всех желающих. Теперь, когда он
вернется к себе домой, он сможет описать Майку этот склеп и сказать, что, к сожалению,
именно в этот момент ему необходимо было уехать. Вокзал Виктория подождет. В конце
концов, почему бы туда не позвонить по телефону?
На переднем стекле следующего автобуса было написано: "СТАНЦИЯ
"КЕНБЕРН-ЛЕЙН". Уэксфорд не хотел спрашивать улыбающегося кондуктора, уроженца
Вест-Индии, сколько стоит билет до кладбища, чтобы тот не посчитал его за какого-то
любителя достопримечательностей, над которыми он сам насмехался. Однако в Лондоне он
чувствовал себя не очень уверенно, поэтому произнес: "До конечной, пожалуйста" - и
откинулся на сиденье, делая вид, что решил последовать банальному совету, который дают
каждому туристу, и заключающемуся в том, что Лондон лучше всего рассматривать с
империала автобуса.
Маршрут проходил до Холланд-парк-авеню, потом по Ледброк-Гроув, но когда автобус
свернул на Элджин-Крессент, Уэксфорд потерял ориентиры: он не представлял, как теперь
сможет узнать, что они уже проехали Норт-Кенсингтон, или Ноттинг-Хиллз, или что-то там
еще, и въехали в Кенберн-Вейл. По полуразрушенным террасам, которые по описанию Крокера
должны находиться по соседству с кладбищем? Но ведь за тридцать лет на этом месте
наверняка построили многоэтажные башни и целые жилые микрорайоны.
Тут он увидел надпись: "ЛОНДОН, КЕНБЕРН. КОПЛЕНД-ХИЛЛЗ". На всех табличках с
названиями улиц - Копленд-Террас, Хейделберг-роуд, Борнемут-Гроув - было указано
почтовое отделение: "Вест-15".
Значит, уже совсем близко. Ощущение оскорбленного достоинства сменилось волнением.
Автобус описал что-то вроде круга и въехал на Кенберн-Лейн - широкую оживленную улицу
без единого деревца с азиатскими продуктовыми магазинами, маленькими пабами времен
королей Эдуардов VI и VII, лавками ростовщиков и табачными лавочками. Уэксфорд задумался
было, как он сможет найти кладбище, как вдруг, после того как автобус достиг вершины холма,
слева от него возник огромный портик с колоннами из желтого песчаника. Отделанные
металлом ворота, огромные, как ворота какой-нибудь крепости на Востоке, были открыты. На
их фоне рабочий, красивший черной краской почтовый ящик, казался карликом.
Уэксфорд позвонил в колокольчик и вышел из автобуса, остановившегося по требованию.
Место было открытое, и холодный ветер сразу же обхватил его. Уэксфорд поднял воротник
пальто. Тяжелое, свинцовое небо казалось наполненным снегом. Вокруг не было видно ни
туристов, ни полицейских машин, ни рабочих и ни одного хоть какого-нибудь служителя, к
примеру того же Траппера, который стоял бы у входа в сторожку и с которым можно было бы
перекинуться словечком, проходя под аркой.
Оказавшись на территории кладбища, Уэксфорд вспомнил слова Крокера о том, что оно
огромное и странное, и это не было преувеличением. Однако доктор забыл упомянуть, что оно,
возможно из-за размеров и нехватки персонала, было страшно запущенным. Уэксфорд
продолжал стоять, созерцая раскинувшуюся перед ним дикую панораму.
Прямо напротив него было одно из тех сооружений, которыми гордятся большие
кладбища и назначение которых вызывает сомнения. Это была не часовня и не крематорий;
здесь, вероятно, находились служебные помещения и туалеты для присутствующих на
похоронах. По стилю это напоминало собор Святого Петра в Риме. Нет, конечно же это
сооружение не было таким грандиозным, но все же довольно большим. К несчастью для
обитателей Кенберн-Вейл, воздвигший его архитектор не был Берини : купол казался слишком
маленьким, колонны - слишком толстыми, а само сооружение сделано из того же желтого
песчаника, что и портик у входа.
Этот же материал пошел и на изготовление двух рядов колони, стоящих справа от этого
"собора Святого Петра", словно две обхватывающие руки, которые встречались через
несколько сотен метров у арки, увенчанной фигурой крылатой богини Победы. Между ними и
внешними стенами кладбища, за которыми виднелась больница Святого Биддалфа, тянулись
две полосы заброшенной земли - настоящие джунгли из кустарников и деревьев, среди
которых то тут, то там проглядывали верхушки надгробных памятников.
Были предприняты попытки привести в порядок территорию между колоннами: густую
траву скашивали, кусты подстригали, очищали загрязненные памятники - ангелов с мечами,
лафеты, разрушенные колонны, плачущих Ниоб , египетские обелиски и еще две гробницы
размером с небольшой дом, стоявшие рядом с "собором". Напрягая зрение, Уэксфорд прочитал,
что в одной из них была захоронена принцесса Адальберта Мекленбург-Штрелиц, а в другой -
его светлость великий князь Вальдемар Рец.
Место было каким-то нелепым: грандиозный некрополь, поглотивший огромное
количество земли, на которой лучше было бы приютить бездомных Кенберна. Вид его был
очень зловещим и внушал благоговейный ужас.
Никогда раньше - ни в морге, ни в домах, где происходили убийства, - Уэксфорд так
сильно не ощущал гнетущего холода смерти. Крылатая богиня сдерживала коней, рвущихся в
почти черное небо, а между арками колоннады стояла стена мрака. Он почувствовал, что ни за
что на свете не пройдет между этими арками, чтобы прочитать надписи на бронзовых
табличках, прикрепленных к влажным желтым стенам. Даже если бы ему посулили вернуть
здоровье и молодость, он не согласился бы провести здесь ночь.
Уэксфорд поднялся по ступенькам, чтобы осмотреть кладбище. Он его увидел, и этого
было довольно. К счастью, склеп Монфортов должен был находиться где-то между стеной и
колоннадой. Он сразу понял это, потому что только там росли падубы, и страшно обрадовался,
что ему не придется обследовать внутреннюю часть кладбища, где находились чудовищные,
причудливо украшенные надгробия и где над всем этим, словно зловещий падший ангел,
царила крылатая Ника.
Но как только Уэксфорд спустился по ступенькам и вышел на тропинку, которая вела в
правую часть кладбища, он обнаружил, что внизу было так же неприятно, как и наверху.
Крылатая богиня и колоннада были скрыты за деревьями, да и самих деревьев здесь было так
много (казалось, были собраны все существующие вечнозеленые разновидности) и росли они
настолько бесконтрольно, что представляли собой даже некоторую угрозу: из-за них на
тропинке было очень темно. Их стволы до высоты плеч были скрыты плющом и густыми
кустами ежевики, из-за которых вначале стали проглядывать очертания могильных камней, а
затем, когда тропинка пошла параллельно внешней стене, появились очертания все более
крупных гробниц.
Уэксфорд хотел было посмеяться над одной из высокопарных надписей, но смех застрял у
него в горле: нелепость надписи пересилило ощущение чего-то мрачного и зловещего. Оно
возникало от фигур из бронзы и камня, казавшихся таинственными и какими-то уродливыми
из-за проросшего в них мха и глубоко въевшейся грязи. Они будто бы притаились под
стелющимися усиками растений, и, когда ветер проникал сюда сквозь разрушенную каменную
кладку и шелестел глянцевыми листьями, казалось, что фигуры оживали. Над головой была
лишь узкая полоса совершенно тернеровского неба - грозового и черного. Уэксфорд пошел
дальше, глядя только вперед.
В тот момент, когда он начал ощущать, что его плоть и кровь начинают стынуть,
Уэксфорд очутился у склепа Монфортов. Это было сооружение размером с небольшой коттедж
и еще более отвратительное, чем на фотографии: она не могла передать этот запах плесени,
которым веяло из полуоткрытой двери, и особенно неприятное впечатление, которое оставлял
отвратительный зеленый мох, ползущий по лицу воина и лапам убитых львов.
То же самое можно было бы сказать и о надписи, появившейся в газете. Она совершенно
не была похожа на другие эпитафии, встречавшиеся Уэксфорду на кладбище, так как в ней
ничего не было сказано о тех, кто покоился в этом склепе. Медная табличка позеленела, однако
сама надпись, сделанная из какого-то нетускнеющего металла - может быть, золотой
фольги? - оставалась совершенно четкой:
"Безумец тот, кто задаст вопросы. Безумец дважды - отвечающий на них. Что истина
есть? То, что сам считаешь верным. А красота? Лишь то, что видят очи. Что правда и неправда?
Одна сегодня, завтра, может стать, другая. А истинна лишь смерть".
Последний из Монфортов призывает:
"Прочти и следуй дальше,
Оставив свое мненье при себе".
Эта эпитафия, если ее можно было так назвать, настолько заинтересовала Уэксфорда, что
он достал из кармана клочок бумаги, карандаш и записал ее, затем толкнул дверь, ожидая
услышать скрип, но ни звука не последовало. Наверное, мистер Траппер смазал петли маслом.
И все же скрип, наверное, подействовал бы успокаивающе. Внезапно Уэксфорд понял, что этот
благоговейный страх и тревога, которые он испытывал, были от глубокой тишины: войдя на
кладбище, он не слышал ничего, кроме шуршания мертвой листвы под ногами и шелеста ветра.
Внутри склепа было не так уж темно - абсолютная темнота была бы не так неприятна.
Слабый сероватый свет падал на ступени сквозь узкое окно на задней стене. Уэксфорд
спустился по ступеням и оказался в помещении размером около десяти квадратных метров.
Покойные Монфорты покоились не в гробах, упоминавшихся мистером Траппером, а в
каменных саркофагах, лежавших на специальных постаментах. В центре располагался почти
полностью высохший бассейн, до смешного напоминающий ванночку для купания. Он не мог
себе представить, для чего был нужен этот бассейн. Приблизившись к саркофагам, Уэксфорд
увидел, что они стоят в два ряда, а между ними узкий проход. Именно в этом проходе на сыром
каменном полу и было обнаружено тело.
Уэксфорд слегка вздрогнул: в склепе ощущался запах разложения. Он не был уверен, что
это был запах мертвых Монфортов - они уже давно превратились в пыль. Это был запах
цветов, застоявшейся воды и веками не проветривавшегося помещения. Отвратительное место!
"Ей было двадцать", - подумал Уэксфорд, надеясь, что девушка умерла быстро и не здесь.
"Что правда и неправда? Одна сегодня, завтра может стать другая, а истинна лишь смерть".
Он повернулся к ступенькам и вдруг услышал над головой шум шагов по тропинке,
посыпанной гравием. Конечно, это кто-то из служителей. Поставив ногу на нижнюю ступеньку,
Уэксфорд стал смотреть на прямоугольник тусклого света, проникавший через дверь. Когда он
был уже готов заговорить, чтобы сообщить о своем присутствии, в проеме появилось
изможденное и суровое лицо его племянника.
Глава 3
То, что возникает в вашем сознании, либо совсем не
соответствует действительности, либо искажает се, либо является
лишь ее подобием.
Каждому знакомо ощущение, когда, оказавшись в неловком положении, хочется
провалиться сквозь землю. "Более подходящего для этого места не придумаешь", - подумал
ошеломленный Уэксфорд. Эта земля, "нашпигованная" смертью, наверное, уже не смогла бы
принять никого. Однако не оставалось ничего другого, как подняться по ступенькам и держать
ответ.
Говард, всматриваясь в полумрак, поначалу не узнал незваного гостя. Уэксфорд, неловко
стряхивая с пальто паутину, вышел на тропинку. На лице племянника было неописуемое
удивление.
- Боже мой, Рэдж, - произнес он, оглядывая дядю с ног до головы. Затем посмотрел на
склеп, как будто подумал, что стал жертвой какого-то обмана, или словно это был не Уэксфорд,
а какой-то похожий на него "кенбернит", или это было вовсе не Кенбернское кладбище. На
осмысление всего этого у Говарда ушло несколько мгновений, и наконец он сказал: - Я думал,
что ты хотел отдохнуть от всего этого.
Было глупо стоять здесь подобно провинившемуся школьнику. И вообще,
нерешительность не была свойственна Уэксфорду, поэтому он быстро пришел в себя. "Я уже
ловил преступников, когда этот парень еще соску сосал", - подумал он и довольно холодно
произнес:
- Ты так думал? Не понимаю, почему. - Никогда не извиняться, никогда ничего не
объяснять. - Не стану отвлекать тебя от работы. Мне нужно успеть на автобус.
Говард прищурился.
- Нет, - заявил он. - Ты на нем не поедешь. - Он всегда говорил ровным спокойным
тоном. - Я этого не позволю. Если ты хотел осмотреть склеп, почему не сказал об этом вчера
вечером? Я взял бы тебя с собой сегодня утром. Если ты хотел ознакомиться с материалами
этого дела, тебе надо было только попросить об этом.
Было нелепо что-то доказывать на этом страшном холоде среди поваленных могильных
плит, да и чувство собственного достоинства не позволяло Уэксфорду делать это, и все же он не
мог оставить без ответа слова племянника - все его чувства выплеснулись наружу.
- Попросить? - возмутился он. - Попросить тебя, когда ты совершенно устранил меня
от всего, что касается твоей работы? Когда ты и Дениз сговорились не произносить об этом ни
слова, словно родители, выключающие телевизор, когда на экране начинают показывать
любовные игры. Я чувствую, когда со мной не желают иметь дела. Попросить!
В начале этого монолога лицо Говарда помрачнело, но теперь его губы тронула легкая
усмешка. Он пошарил в кармане пальто, в то время как дядя стоял, прислонившись к склепу,
демонстративно сложив руки на груди.
- На, прочти это. Оно пришло за два дня до твоего приезда. - Подбадриваемый
желанием подтвердить свои намерения, Говард заговорил тверже: - Прочти это, Рэдж.
С подозрением Уэксфорд взял письмо. Без очков ему только и читать письма! Однако
можно сделать вид... С листа на него уныло смотрела подпись Леонарда Крокера...
"Надеюсь, что могу положиться на ваш здравый смысл... Ваш дядя, мой близкий друг и
пациент... Более всего он нуждается в полном отстранении от всего, что связано с работой в
полиции... Не позволяйте ему в какой бы то ни было степени связываться..."
- Мы думали, что поступаем так, как лучше для тебя, Рэдж.
- Близкий друг! - взорвался Уэксфорд. - Чего он добился, вмешиваясь в мои дела? -
Не имея привычки мусорить, теперь он забыл о ней и, смяв письмо в комок, швырнул его в
кусты.
Говард расхохотался.
- Я разговаривал об этом с моим врачом, - сообщил он, - рассказал ему обо всем, что с
тобой произошло, и он объяснил мне, - ты же знаешь, какие дипломаты эти врачи! - что на
этот счет существует два мнения, и не будет ничего страшного, если ты не станешь изменять
своим обычным вкусам и привычкам. И все-таки Дениз настояла на том, что мы должны
придерживаться рекомендаций твоего личного врача. Кроме того, нам казалось, что ты этого
хочешь.
- Я всегда считал тебя снобом, - отозвался дядя. - Так вот, ты и есть настоящий сноб.
- Правда? Но это никогда не было для меня оскорблением. - Говард прикусил губу,
стараясь сдержать смех. - Ты представить себе не можешь, как я истосковался по настоящим
беседам вместо этой болтовни о литературе, особенно теперь, когда мне не хватает людей, а
работы - по горло. - Сдвинув брови, он очень озабоченно сказал: - Ты, наверное, замерз.
Сюда идет мой сержант, так что мы сможем уйти от всех этих легендарных гробниц.
От "собора Святого Петра" к ним приближался коренастый незнакомец лет сорока. У него
был беспечный, жизнерадостный и какой-то очень земной вид человека, совершенно
нечувствительного к атмосфере кладбища, чего нельзя было сказать об остальных двоих.
Говард представил его как сержанта Клементса, а Уэксфорда - как старшего инспектора, не
упомянув, что он - его дядя, и не пытаясь объяснить его внезапное и, безусловно,
неожиданное появление на месте преступления.
В компании таких внушительных особ сержант счел за лучшее не задавать лишних
вопросов (может быть, причиной тому было и то, что он прочитал эпитафию Монфорта).
- Очень рад познакомиться, сэр.
- Мой дядя, - сказал Говард и через небольшую паузу добавил: - Он в отпуске,
приехал из Сассекса.
- Полагаю, здесь все совершенно по-другому, сэр: нет ни зеленых полей, ни коров и
всего прочего. - Клементс посмотрел на Уэксфорда с полной уважения и в то же время
снисходительной улыбкой, а затем, повернувшись к суперинтенденту, доложил: - Я еще раз
поговорил с Траппером, сэр, но у него больше ничего не удалось узнать.
- Ладно. Мы возвращаемся в машину. Пообедаем вместе с мистером Уэксфордом, а во
время обеда я постараюсь убедить его позволить нам воспользоваться его интеллектуальными
способностями.
- Конечно, мы воспользуемся ими, - откликнулся сержант и последовал за ними к
выходу с кладбища.
"Великий князь", маленький старый паб, в который Говард повел дядюшку, стоял на углу
извозчичьего двора на Кенберн-Вейл.
- Не знал, что в Лондоне еще остались такие места, - сказал Уэксфорд, оглядывая
панели, отделанные льняным полотном, деревянные лавки с высокими спинками и старинные
окна. Обстановка была домашней и напоминала постоялые дворы с картин Помфре или
Стоуэртона.
- Поблизости таких мест действительно нет. Кенберн - не Утопия. Не кажется ли тебе,
что вид из этого окна вызывает в памяти то, о чем Гуд написал в одном из неопубликованных
стихотворений:
Ах, трястись на груженой повозке
Средь цветущих холмов Кенберн-Вейл.
- Что будешь есть, Рэдж?
- Мне много нельзя.
- Если кусочек холодной утятины и салат? Здесь очень вкусно готовят.
У Уэксфорда немного кружилась голова, но он не мог позволить себе так легко сдаться.
То, что происходило между ним и Говардом, было торжеством взаимопонимания и дружбы над
недоразумением, и если теперь ему предоставлялась возможность снова "вгрызаться" в
настоящую полицейскую работу, то почему бы не сделать то же самое и с утятиной?
Предлагавшийся в меню набор блюд был настолько широк и соблазнителен, что просто слюнки
текли. Уэксфорд выбрал самые низкокалорийные - тонко нарезанную говядину и холодный
рататуй - и с удовлетворенным видом откинулся на спинку лавки. Даже высокий стакан
яблочного сока, который предложил ему Говард с уверениями, что он изготовлен из лучшего
сорта яблок из Суффолка, не смог омрачить его настроения.
С самого начала пребывания в Лондоне Уэксфорда не оставляло ощущение некоторой
потери собственной индивидуальности, знакомое каждому человеку, находящемуся на отдыхе,
за исключением, конечно, закаленных путешественников. И вместо того чтобы его собственное
уэксфордовское "я" возвращалось по мере его привыкания к этому городу, он чувствовал, как
оно продолжало исчезать, и на кладбище он, наконец, понял, что утратил его окончательно. Это
был страшный момент. Однако теперь он в большей степени ощущал себя самим собой, чем все
предыдущее время. Сейчас ему было так же легко и приятно, как когда-то в "Оливе и голубке",
где они бывали с Майком и за обедом обстоятельно обсуждали какое-нибудь дело, только
теперь руководителем был Говард, а сам Уэксфорд выступал в роли Майка. Однако он не имел
ничего против этого. Мог даже совершенно спокойно смотреть на огромный, почти на всю
тарелку, стейк, запеканку с почками, молодым картофелем и кабачками, обжаренными в
сухарях, которые с аппетитом поглощал Говард.
Первые пять минут они ели, пили и говорили о произошедшем недоразумении, затем
Говард повел прямой и ясный разговор, протянув дяде моментальный снимок.
- Это единственная фотография девушки, которая есть у нас. Конечно, могут появиться и
другие. Снимок лежал в ее сумочке. Вообще-то довольно необычно, когда кто-то носит с собой
собственную фотографию. Возможно, это связано с какими-то дорогими сердцу
воспоминаниями. Где и когда она была сделана, нам не известно.
Снимок был слишком светлым и нечетким для опубликования в газете. На нем была
красивая тоненькая девушка в платье из хлопка и тяжелых, совершенно неподходящих туфлях.
На месте лица - бледное пятно. Уэксфорд подумал, что ее не смогла бы узнать даже родная
мать. На заднем плане виднелись запыленные кусты, кусок стены с парапетом и что-то похожее
на столб для веревки, на которой развешивают белье.
Уэксфорд вернул снимок Говарду и спросил:
- Гармиш-Террас далеко отсюда?
- Дома, стоящие на этой улице, выходят тыльной стороной на кладбище, только
напротив того места, где мы с тобой были. Очень неприятное место: эти уродливые дома были
построены еще в 1870 году для городских торговцев, которые не могли тратить по полторы
тысячи в год на дворец на Куинс-Гейт. Теперь в них в основном сдаются в аренду комнаты или,
как их для приличия называют, "квартирки". Убитая девушка около двух месяцев снимала там
комнату.
- Чем она зарабатывала себе на жизнь?
- Работала регистратором в пункте проката телевизоров. Магазин называется
"Ситансаунд" и находится на Ламмас-Гроув. Эта улица идет налево от Кенберн-Серкус и тоже
огибает кладбище. Очевидно, чтобы сократить путь, девушка ходила на работу через кладбище.
Почему ты так на меня смотришь?
- Просто подумал, каково это - ходить в таком месте каждый день.
- Здешние жители это часто делают. Они уже не обращают внимания. Представляю, как
бы ты удивился, увидев, как летом многие молодые мамаши гуляют здесь днем с детишками.
- Когда и как она умерла? - поинтересовался Уэксфорд.
- Предположительно, в прошлую пятницу. У меня нет пока полного медицинского
заключения, но она была задушена ее собственным шелковым шарфом.
- В прошлую пятницу... и никто не сделал заявления о ее исчезновении?
Говард пожал плечами:
- На Гармиш-Террас, Рэдж? Лавди Морган не жила вместе с родителями в каком-нибудь
фешенебельном пригороде. На Гармиш-Террас приезжают и уезжают, и каждый занят только
своим делом, и никто не задает лишних вопросов. Подожди, сержант Клементс еще расскажет
тебе об этом.
- А что известно о ее дружках?
- Насколько нам известно, у нее никого не было. Тело опознала особа по имени Пегги
Поуп, домоправительница, проживающая по адресу: Гармиш-Террасе, 22. Она сказала, что у
Лавди не было друзей. Лавди приехала в Кенберн-Вейл в январе, но откуда - об этом никто не
знает. Когда она обратилась к миссис Поуп насчет квартиры, то дала ей адрес в Фулхеме. Мы
проверили его. И дом, и улица, которые она указала, там были, но она никогда там не жила.
Хозяева дома - пара молодоженов, которые никогда не сдавали комнаты в аренду. Итак, нам
пока не известно, откуда она приехала, да и кем она была на самом деле.
Заинтриговав своего слушателя (как, впрочем, и сам Уэксфорд умел делать, прибегая
бесчисленное количество раз к этому способу), Говард отошел за сыром и крекерами. Он
вернулся с еще одной порцией яблочного сока для дяди, который чувствовал себя настолько
удовлетворенным, что послушно выпил его.
- Она жила на Гармиш-Террас; жила одна, тихо и спокойно, - продолжал Говард. - В
прошлую пятницу, двадцать пятого февраля, как обычно, пошла на работу, а в обеденный
перерыв вернулась домой - она иногда делала так. Миссис Поуп полагала, что после перерыва
Лавди вернулась на работу, но на самом деле девушка этого не сделала, а позвонила менеджеру
"Ситансаунд" и сказала, что заболела. Менеджер был последним, кто разговаривал с ней. -
Говард замолчал, затем продолжил: - Возможно, она сразу пошла на кладбище, а может быть,
и нет. Ворота на кладбище ежедневно запираются в шесть часов; в пятницу их заперли как
обычно. Кстати, Клементс тоже иногда ходит домой через кладбище. В пятницу он как раз был
там и разговаривал с Траппером, который закрыл за ним ворота ровно в шесть. Нет нужды
говорить, что он ничего особенного не заметил; кроме того, его маршрут проходил довольно
далеко от склепа Монфортов.
Возникшую затем паузу Уэксфорд воспринял как намек на то, что можно задать умный
вопрос, и он задал его:
- Как вы узнали, кто она такая?
- Ее сумочка лежала рядом с ней в склепе и была набита информацией: ее адрес был на
счете из химчистки, моментальная фотография тоже лежала там. Кроме этого, в сумочке был
листок бумаги с двумя номерами телефонов.
Уэксфорд вопросительно поднял брови:
- Вы конечно же позвонили по этим номерам?
- Безусловно. С этого практически начали. Первым был номер отеля "Бейсуотер" -
довольно крупного и исключительно респектабельного заведения. Там нам сказали, что они
давали объявление на замещение вакантной должности дежурного регистратора, и Лавди
Морган откликнулась по телефону, однако она им не подошла - как они говорили, слишком
робкая и застенчивая; кроме того, у нее не было необходимого опыта работы.
Вторым был номер компании "Нортберн пропертиз" в Вест-Энде - эта компания
особенно хорошо известна в Ноттинг-Хилл и Кенберн-Вейл, откуда и ее название. Они также
давали объявление о работе - на этот раз нужна была телефонистка. Лавди подала заявление, и
ей назначили собеседование, которое состоялось в конце позапрошлой недели, но они так же не
собирались брать ее на работу. Вероятно, она была плохо подготовлена - не разбиралась в
специальной телефонной системе, которую использовала эта фирма.
- Она хотела сменить работу? Кто-нибудь знал, почему?
- Думаю, хотела побольше зарабатывать. Возможно, нам удастся получить какую-нибудь
информацию об этом и о ее образе жизни вообще от миссис Поуп.
- Это женщина, которая ее опознала? Домоправительница?
- Да. Мы подождем и выпьем кофе или ты хочешь прямо сейчас отправиться на
Гармиш-Террас?
- Да бог с ним, этим кофе! - ответил Уэксфорд.
Впрочем, когда продвинешься дальше, то понемногу все смягчается
Пог
...Закладка в соц.сетях
