Жанр: Научная фантастика
Бремя воина
...днего дня термин "Ашанг" являлся для него лишь звуком, сочетанием
букв, символом прошлой
ненависти и невосполнимой утраты.
Реальных же знаний об Ашангах не было никаких.
Насколько его противник хорош как следопыт? Какие органы сенсорного
восприятия мира превалируют
в его организме? Как он мыслит?
Неизвестно.
Оказывается, этот емкий на первый взгляд термин "враг" заключал в себе
лишь неизбывную ненависть, и
только.
Ну ладно... Ринуться в бой, опираясь лишь на ненависть, он не мог.
Возможно, его боевые навыки окажутся
выше, чем у противника, и он застрелит Ашанга или утопит в вонючем болоте,
но что с того?
Омни был хитер и жесток. Он кинул разуму Германа ту приманку, которую
рассудок молодого воина заглотал,
как голодная рыба глотает насаженную на крючок наживку.
Герман хотел увидеть машину своих предков, хотел сесть в нее, поднять в
небо, хотя бы на миг ощутив,
что от понятия "человек" осталась не только послушная воле Омни горсть праха, а
нечто большее...
Отыскав более или менее твердый участок почвы, образованный сплетением
узловатых корней нескольких
деревьев, Герман затаился, привычно и быстро оборудовав замаскированное
убежище.
Он понимал, что Ашанг, которому Омни наверняка сообщил то же самое, что и
ему, станет искать человека.
"Пусть насекомое сделает первый ход..." - решил про себя Герман, позволив
осторожности и здравому
смыслу возобладать над всеми остальными чувствами.
Ему пришлось ждать совсем недолго.
Минут через пять на противоположной стороне продолговатой заболоченной
прогалины шевельнулись
ветви кустарника, затем несколько раз судорожно дернулась и внезапно обвисла
обрубленной плетью ядовитая
лиана.
Ашанг явно не знал особенностей местной природы, и Герман получил
преимущество, которым собирался
воспользоваться в полной мере, но не совсем в тех целях, на которые уповал
Омни.
Насекомообразное создание, порожденное чуждой эволюцией, появилось почти
сразу вслед за дрожанием
ветвей и судорожным рывком обрубленной лианы.
Противник был приблизительно одного роста с Германом, и строение его тела
отдаленно напоминало
гуманоида.
Ашанг остановился на границе кустарника.
Он был с ног до головы закован в природную броню из хитина. Ороговевшие
покровы имели тусклокоричневый
оттенок, руки и ноги производили такое впечатление, будто с них
содрали плоть, оставив лишь
кости, поверх которых вились связки не то мышц, не то сухожилий.
Голова Ашанга была вытянутой, похожей на сильно заостренное к затылочной
части яйцо, глаза, разнесенные
далеко в стороны, имели фасетчатую структуру: они казались выпуклыми и в
них отсутствовали зрачки.
В первый момент, глядя на насекомоподобное существо, застывшее в
напряженной позе на краю прогалины,
Герман испытал двоякое чувство. С одной стороны, он ощутил любопытство,
замешенное на брезгливости,
с другой - в нем всколыхнулась острая, граничащая с безумным желанием
ринуться вперед ненависть. И
вдруг оба этих чувства истаяли, оставив после себя лишь напряженное ожидание
дальнейших действий Ашанга.
По всем писаным и неписаным законам ему следовало броситься на врага,
чтобы уничтожить эту ненавистную
тварь, но Герман вдруг обнаружил в себе выдержку, о которой не
подозревал не только Омни, но и он
сам.
Некоторые понятия бывают значимы для человека лишь до тех пор, пока они не
материализованы. Символ
"Ашанг" был прост и понятен.
Стоящее метрах в пятидесяти от Германа существо - нет.
Ашанг оставался его врагом, но это скорее была дань традиции и правилам
игры, которую навязал им
обоим Омни.
Насекомоподобное существо внимательно осмотрелось и, очевидно, заметив
следы недавно прошедшего
тем же путем человека, осторожно двинулось вперед, постоянно озираясь.
Ашангу было намного легче передвигаться по болоту, чем Герману. Он весил
раза в два меньше, чем человек,
и зыбкий, колеблющийся ковер коварного мха, соответственно, держал его
прочнее.
Но насекомое не подозревало, что Герман нарочно оставил небрежные следы на
краю прогалины, в центре
которой располагалась топь.
Все произошло именно так, как он и рассчитывал. Ашанг дошел до центра
прогалины и внезапно оскользнулся,
когда коварная почва, образованная сплетениями корней, вдруг
выскользнула у него из-под ног,
мгновенно превратившись из опоры в бездонную, липкую, жадно чавкнувшую и
запузырившуюся трясину.
Ашанг издал невольный шипяще-щебечущий звук, вероятно, адекватный возгласу
удивления, попытался
было совершить отчаянный рывок в сторону, но жадная трясина уже схватила его,
обняв по самую грудь.
Зловонные пузыри вскипели, выплевывая дурно пахнущие флюиды болотного
газа.
Несколько секунд насекомообразное существо отчаянно и мужественно
боролось, выпростав руки и пытаясь
ухватиться трехпалыми кистями хоть за что-нибудь, но его окружала топь, и
рывки лишь затягивали
вглубь барахтающееся тело.
Герман, прищурясь, смотрел из своего убежища на эти конвульсии, а когда
липкая жижа коснулась плеч
Ашанга, спокойно вышел из своего укрытия.
Насекомое перестало барахтаться.
Оно смотрело на него, а Герман, в руках которого оказался тускло
отблескивающий сталью нож, подошел
к ближайшему молодому деревцу и одним ударом подрубил его у самого корня.
Двигаясь с максимальной осторожностью, он подошел к явно обозначившемуся
по разрывам мшистого
ковра краю топи.
Ашанг продолжал смотреть на него. Он погрузился в зловонную жижу по самые
плечи, и теперь над пузырящейся
поверхностью торчала лишь его отчаянно запрокинутая назад голова да
руки, раскинутые в стороны.
Трехпалые кисти сжимали клочья вырванного мха.
Вблизи Ашанг выглядел еще более отталкивающе, чем издалека. Его
дыхательные отверстия больше походили
на жабры и судорожно пульсировали, резко и явно обозначая расположенные
на "лице" прочерченные
наискось прорези. Рот насекомого был похож на короткий, раздвоенный клюв.
Ороговевшие жвала беззвучно
шевелились. Из-за отсутствия зрачков было непонятно, куда направлен взгляд
Ашанга, но Герман не сомневался,
что погибающий уставился на него.
Они молчали, хотя Герман не сомневался в том, что разум Ашанга снабжен
насильственно загруженным
в него знанием универсального галактического языка.
Не отводя взгляда от противника, молодой воин сделал шаг вперед, и вдруг
рука форкарсианина метнулась
к нему, располосовав воздух острыми, как бритва, хитиновыми гранями
растопыренных пальцев.
Он лишь отклонил лицо, которое было уязвимо из-за открытого забрала
гермошлема. Бросив подрубленное
дерево, Герман одной рукой перехватил запястье Ашанга, а другой, в которой
сжимал нож, сделал недвусмысленный
жест, предупреждая, - еще движение, и ты будешь мертв.
Ашанг, казалось, окаменел.
Жадное болото уже полностью владело его телом. На поверхности его
удерживал человек, сжимавший
мертвой хваткой запястье трехпалой руки. Вторая, свободная до этого момента
конечность насекомого продолжала
тонуть в зыбкой грязи.
Герман резко взмахнул ножом Прошло несколько секунд, и на запястье Ашанга
выступила кровь. Она
была бледно-розового цвета.
Насекомое по-прежнему не шевелилось.
Молодой воин коснулся указательным пальцем пятнышка розовой крови, затем
зубами стянул гермоперчатку
и, справедливо опасаясь отпускать конечность врага, прокусил свой
собственный палец. Капля алой крови
выступила там, где остался вдавленный отпечаток зубов, солоноватый вкус
наполнил рот Германа.
- Слушай внимательно... - хрипло сказал он, не узнавая собственного
голоса. - Я убью тебя, но не
здесь. Вот ключ к твоему кораблю - он резко мазанул прокушенным пальцем по
хитиновому лбу Ашанга. -
До встречи на орбите... - С этими словами он отпустил конечность форкарсианина и
ударом ноги отправил к
тонущему Ашангу срубленное дерево.
Тот рефлекторно ухватился за относительно тонкий ствол, но вес насекомого
был невелик, а разлапистая
крона молодого деревца прочно лежала в сплетении корней.
Выберется.
Герман развернулся и зашагал прочь, в том направлении, где, по словам
Омни, находился космический
истребитель его предков.
ГЛАВА 3
Герман торопился.
Казалось, что впервые в жизни ему изменило хладнокровие - разум молодого
воина будто попал в черный
водоворот, затягивающий его все глубже и глубже. Ожидание встречи с
техногенным реликтом, пережившим
гибель человечества, томило, гнало его по зыбким мшистым топям, заставляя
волноваться, будто юношу...
И вот наконец это свершилось.
В первый момент, когда на обширной поляне, образованной случайным выступом
скальных пород, он
увидел сквозь редеющий подлесок этот контур, его сердце на мгновение замерло, а
потом несколько раз бухнуло
в груди, гулко и неровно, будто стремясь вырваться наружу из грудной
клетки...
Черный силуэт горбоносого космического истребителя не был подделкой - это
Герман понял сразу, с
первого взгляда. Броня реликта даже издали казалась неоднородной: местами она
утратила отражающий глянец,
на одном из коротких скошенных крыльев виднелась приличная выщербина,
несколько ожогов от попаданий
лазерных лучей тянулось по бортам Уродливыми потеками расплавленного
керамлита, обрамленными
фиолетовой радугой цветов побежалости...
Преодолев секундный ступор, Герман заставил сделать себя шаг вперед,
навстречу внезапно материализовавшейся
мечте...
Человеческая машина отличалась от известных ему аналогов, созданных иными
расами, так резко, что от
этой зримой разницы озноб продрал по спине. Прошло всего несколько секунд, а он
уже не понимал, как мог
восхищаться машинами, которые предоставляли в распоряжение людей Омни...
Герман с трепетом подошел к горбоносому чуду, и каждый его шаг укрупнял
детали, делал их зримыми,
усиливая наваждение до состояния, равного временному помутнению рассудка.
Никогда он не испытывал ничего подобного, разве что обгорелый по краям
стереоснимок светловолосого
человеческого существа будил в нем что-то похожее: глухое, едва осознанное,
жгучее, в сравнении с чем блекли
и теряли смысл все остальные стремления и амбиции, надежды и чаяния.
Герман не знал человеческого термина "любовь".
Его сознание едва не сорвалось в губительный штопор. Он вовремя одернул
себя, понимая, что начинает
терять контроль над рассудком.
Подойдя вплотную к овальному люку, он действительно увидел характерную для
техники Омни блестящую
пластину сканирующего устройства. Достав перчатку боевого скафандра, которую
он снял, чтобы вездесущая
влага не смыла след розовой крови Ашанга, он коснулся этим ключом доступа
пластины сканера, и люк,
зашипев пневматикой, послушно отъехал в сторону.
Герман не знал, что думает в этот момент Омни, и вообще предполагал ли
серокожий подобный оборот
сценария, но сейчас ему были совершенно безразличны все сопутствующие
обстоятельства. Эта машина внезапно
заняла собой весь его разум, отодвинув остальное на периферию сознания.
Внутри космический корабль оказался тесноватым. Единственным доступным
помещением была рубка с
установленным в ее центре противоперегрузочным креслом, которое со всех сторон
обступали незнакомые
Герману приборные панели.
Его не то что не смутила эта внезапная сложность - он просто не заметил
ее.
Сев в кресло, он вдруг ощутил, как вздрогнуло под ним противоперегрузочное
устройство, тонко взвизгнули
невидимые глазу приводы, кресло внезапно объяло его - подлокотники,
усеянные сенсорными кнопками,
сдвинулись чуть ближе друг к другу, подстраиваясь под телосложение пилота,
бесчисленные огни пультов мягко
засияли, и слух Германа внезапно потряс родившийся из ниоткуда мягкий голос:
- Активация бортовых агрегатов. Идет процесс герметизации. Все системы в
стадии тестирования.
Опять тонко взвизгнули приводы, и из пола прямо перед Германом выдвинулись
две штанги, снабженные
на концах удобными захватами. Повинуясь скорее инстинкту, чем реальному
знанию, он протянул руки, и
пальцы охватили пористую поверхность двух изгибающихся рукояток, под материалом
которых отчетливо
ощущались бугорки сенсорных гашеток. Стоило ему взяться за рукоятки, как штанги
тут же пришли в движение,
укорачиваясь и опускаясь, так что он в любой момент мог дотянуться большими
пальцами обеих рук до
расположенных на подлокотниках кнопок.
- Пожалуйста, проверьте цепи управления.
Герман ощущал бугорок под каждым пальцем. Он осторожно увеличил давление
на тот выступ, что оказался
под указательным пальцем правой руки, и чуткий голос тут же сообщил:
- Правый маршевый двигатель. Увеличение тяги. Тест пройден.
Средний палец.
Что-то пришло в движение справа от пилота. Этот агрегат не был виден
глазу, и его механизмы располагались
в обшивке истребителя.
- Вакуумная турель правого борта. Активация успешна. Тест пройден.
Загрузка боекомплекта.
В этот миг Герман со всей остротой осознал: Ашангу не жить. Управление
космическим кораблем предков
оказалось настолько простым, интуитивным, что разобраться в нем, наверное,
смог бы и ребенок...
Сердце Германа медленно успокаивалось, возвращаясь в привычный,
размеренный ритм ударов, но разум
уже терзала иная мысль, - первый миг упоения прошел, и он вдруг подумал: что
будет дальше? Неужели
этому чуду придется погибнуть или хуже того - его отберут у меня после окончания
боя?
Мысль пришла и уже не отпускала. Он общался с бортовым компьютером,
продолжал тестировать системы,
все более и более понимая, как нужно управлять кораблем, а сам напряженно
думал: Что же мне делать?
Как уберечься самому и спасти корабль? Что можно противопоставить Омни,
как обмануть Го?
Это больше походило на наваждение. Он забыл обо всем, словно из его
рассудка кто-то вымел постулат
о беспрекословном повиновении воле серокожих существ, он не вспомнил в эту
секунду ни о Долге Чести, ни о
чем-либо ином, будто в его сознании открылись потаенные, неведомые глубины, и
оно вдруг стало иным -
неподвластным чьей-либо воле, инструкциям, правилам. Рассудок Германа уже не
подчинялся ничему, - он
жил сам по себе, обретя пугающую независимость.
Что способствовало этому? Космический корабль? Мягкий голос, продолжающий
беседовать с ним? Или
все это изначально присутствовало в нем самом, но спало, дожидаясь своего часа?
Мысли оборвал отсвет далекой вспышки.
Герман посмотрел на экраны обзора и понял: стремительная молния,
прочертившая серые небеса, - это
отсвет реактивных двигателей.
Корабль Ашанга уже стартовал, и ему следовало поторопиться.
Схватка на орбите оказалась настолько короткой, что даже разочаровала Го.
Два корабля, поднявшись в космос, быстро обнаружили друг друга и, совершив
несколько суборбитальных
маневров, ринулись навстречу - лоб в лоб, словно ими управлял не разум
мыслящих существ, а исключительно
их ненависть.
Один из техников, внимательно отслеживающий телеметрию данных, вдруг
вскинул голову и произнес:
- Машина Ашанга ведет направленную передачу в сторону человеческого
корабля.
Омни с любопытством посмотрел на изображение истребителя форкарсиан,
похожего на отрубленную
кисть руки с тремя растопыренными пальцами.
- И что он передает?
Техник развел руки в беспомощном жесте:
- Луч узкофокусированный.
Омни пожевал пустыми губами.
- Что ж... Посмотрим, чем ответит ему Герман.
Именно в этот момент человеческий корабль, идущий точно в лоб машине
форкарсианина, будто взорвался
- это заработали все бортовые орудийные комплексы.
Ашанг все еще передавал какие-то сведения, не пытаясь огрызнуться, но его
поражение уже становилось
очевидным. Камеры показали, как во все стороны полетели куски брони, машина
форкарсианина потеряла
управление, начав беспорядочно вращаться вокруг своей оси, затем хаотично
замелькали вспышки корректирующих
двигателей, но они лишь усугубили ситуацию, подтолкнув корабль в более
плотные слои атмосферы
Джорга.
Герман развернул машину и вновь кинулся вдогонку Ашангу. Его космический
истребитель вошел в атмосферу
пылающим болидом, настиг падающий корабль форкарсианина и вбил в него
еще один залп, но отвернуть
не успел - горящие обломки вражеской машины ударили по его броне,
истребитель человека проскользнул
сквозь бурое облако разлетающихся во все стороны осколков и сам, получив
серьезные повреждения, внезапно
сорвался в неуправляемый штопор.
Даже кровожадные квазианцы притихли от проявления такой безрассудной,
выходящей за всякие рамки
ненависти.
Они упали рядом, раскидав по сторонам тонны болотистой почвы и
вывороченные с корнем стволы исполинских
Деревьев, - человеческий корабль и машина Ашанга рухнули метрах в ста
друг от друга, образовав
в густом, грязно-зеленом покрывале сельвы две истекающие паром, дымящиеся
прорехи.
Несколько минут спустя над местом падения появился летательный аппарат
Омни. Серый обтекаемый
корабль, похожий по форме на бумеранг, медленно проплыл над дымящимися
прогалинами, сделал несколько
плавных, расширяющихся кругов над морем волнующихся крон и спустя небольшой
промежуток времени улетел
прочь. Видимо, Омни, взглянув через канал визуальной телеметрии на черные
окна мутной, пузырящейся
болотной жижи, образовавшиеся в местах падения космических истребителей,
справедливо рассудил, что даже
если кто-то из двоих пилотов пережил катастрофу, то все одно - беспокоиться
незачем, ведь жадная трясина
ни за что не отпустит попавшую к ней добычу.
Омни был прав и не прав одновременно.
Собственно, он преследовал свои, непонятные обычному смертному цели и,
похоже, был вполне удовлетворен
как самим спектаклем, так и его развязкой.
Кто знает, может, он вовсе и не опасался Германа, как предостерегал о том
Джордан, а просто развлекся,
совмещая приятное с полезным?
Так или иначе, но вскоре после падения истребителей серокожие техники
собрали расставленную во
дворе замка проекционную аппаратуру, и космический корабль Омни стартовал с
Джорга спустя час после
крушения, ко1да стало абсолютно ясно, что бездонные зыби не отдадут на
поверхность ничего, кроме маслянистых,
вонючих пузырей.
Герман не знал, сколько времени он провел без сознания.
Головокружительный штопор, сливающаяся в грязно-зеленые полосы сельва,
сокрушительный удар о
кроны и хруст - не то веток, не то не выдержавших встряски костей - все это
слилось в страшный калейдоскоп
нескольких мгновений, потом он ощутил мягкий, обнимающий толчок, и все
заволокла черная муть, -
сознание пилота, не выдержав перегрузок, милосердно погасло фактически в тот же
миг, как экраны внешнего
обзора перестали передавать что-либо, кроме струящейся, усеянной пузырьками газа
мутной черноты...
Очнувшись, он увидел тусклый красный свет, озаряющий рубку управления.
На обступающих кресло пилота приборных панелях горело множество сигналов,
в основном желтого и
красного оттенков.
Взгляд Германа, еще мутный, полуосознанный, скользнул по ним и внезапно
остановился на картинке,
которую передавал лобовой монитор истребителя
Великий Джорг... кто бы мог подумать!..
На миг Герману показалось, что он бредит, и тогда все увиденное - это лишь
плод его травмированного,
умирающего сознания, но нет... медленно, с усилием приподняв руку, он ощутил
резкую боль в ребрах, одновременно
убеждаясь, что и красный свет, и аварийные сигналы, и изображения на
мониторах - все абсолютно
реально, так же как пронзившая тело боль.
Вода, окружавшая истребитель, была прозрачной. В рассеянном свете внешних
источников, коими являлись
фосфоресцирующие колонии нитевидных растений, медленно извивающихся под
напором неторопливого
придонного течения, было видно, как плавно изгибается, уходя вверх, пологое дно,
из которого тут и там вырастали
причудливые контуры растений, никогда не видевших солнечный свет, - они
были полупрозрачны, и
лишь легкие оттенки разных цветов давали этим призракам ощущение объема. Между
этими растениями и
сквозь колышущиеся колонии нитевидных, фосфоресцирующих водорослей сновали
мелкие стайки рыб, за которыми
охотились более крупные представители этой подземно-подводной фауны.
Глядя, как существо, имевшее
в диаметре около полуметра, разевает свой огромный рот, втягивая в него воду
вместе с мелкими рыбешками
и рачками, Герман вдруг подумал, что они ничегошеньки не знали о Джорге -
просто жили на нем, боялись,
ненавидели, пытаясь не то сжиться с этой природой, не то уничтожить ее...
- ведь Никто из ныне живущих
в замке людей никогда и не подозревал, что под переплетениями корней,
образующих зыбкую почву сельвы,
расположено не болото, не трясина, а мировой океан, и материки Джорга - это
не более чем плавающие в
нем острова, вставшие на якорь у выступов скальных пород, на одном из которых и
был выстроен его родной
замок!..
В другое время Герман удивился бы своему открытию, но вряд ли стал ломать
себе голову над вопросами
планетного рельефа, однако теперь, после всего случившегося, его разум стал
воспринимать мир как-то
иначе, словно с него содрали все, что было познано и усвоено до сих пор, и
Герман взирал на открывшуюся
взору реальность с жадностью первооткрывателя... или, быть может,
новорожденного?
Познав ужас ненависти, нырнув в ее бездонный, сжигающий разум омут, он
вместо смерти обрел новую
жизнь, вместе с которой пришла внезапная, непрошеная свобода мысли. Он выжил,
проскочив сквозь игольное
ушко судьбы, но ведь это случилось явно не затем, чтобы Герман мог вернуться и
сказать Омни: "Смотри, вот
я, правь мной снова, пошли меня еще раз в ненависть и смерть себе на потеху..."
Нет.
Мир вокруг оказался не так прост и ясен, как этому учила узость рамок
служения придуманному Омни
Долгу Чести. Живи, ешь, пей, раболепствуй и сражайся, - возможно, тогда ты
заслужишь Честь воспроизвести
на свет своего клона - еще одного добровольного раба всемогущих и великодушных
хозяев...
Было в этом что-то... неправильное?
Герман не удивился в данный момент ни своим мыслям, ни тому, что вообще
остался жив, - морщась от
боли в треснувших ребрах, он просто сидел, зачарованно глядя на жадный безгубый
рот, который открывался,
будто воронка, не уставая всасывать в себя проплывающую мимо живность, и
медленно начинал понимать:
Вселенная совершенно не подчиняется законам Омни. Она живет сама по себе, и все
происходящее на поверку
оказывается слишком сложным, чтобы кто-то мог прописать единый закон и вынести
единоличный вердикт -
тебе жить так, а вот тебе - эдак.
О чем там пытался сказать ему Ашанг перед своей гибелью?
Герман покосился на дисплей. Строка последнего сообщения все еще
присутствовала на нем.
Мы не должны стать игрушкой их воли, как когда-то стали наши расы,
стравленные друг с другом.
Людей и Ашангов стравили? Но кто? Кому это нужно?
Какая дикая, крамольная мысль!
Люди освоили несколько планетных систем и фактически ничего не знали об
обитаемой Вселенной, когда
Землю посетил корабль Омни, - серокожие существа были в ту пору единственной
известной людям галактической
расой. Они, по словам Джордана, указали людям на пригодную для жизни
планету в системе звезды,
которая ранее считалась лишенной спутников и располагалась всего в
пятнадцати световых годах от Солнца.
Это был Орион. Проклятый Орион, на котором люди впервые столкнулись с
Ашангами.
А что, если и насекомым, чья двойная звезда Форкар-Сиан находилась в
стороне от данной системы, тоже
указали на одинокую, соблазнительную, но неприметную планету? Какие-нибудь
добрые, мудрые попечители,
заботящиеся о процветании младших рас и едином законе для всей Вселенной?
У Германа не было готового ответа на внезапно оформившийся вопрос.
Его душа вдруг стала похожа на поверхность Джорга, - вроде бы почва, а не
суша, и под ней не камень,
а зыбь, слой над слоем, мир над миром...
Семь часов спустя после отлета корабля Омни поверхность черной воды вдруг
заволновалась, пошла пузырями,
потом начала вспухать пологой волной, будто из бездн, расположенных под
сельвой, к прощальным
предзакатным лучам солнца стремилось вырваться нечто могучее и огромное, -
страшно было подумать, что
это за левиафан очнулся в гиблых глубинах, пока разорванная поверхность сельвы
не заволновалась еще сильнее.
Несколько деревьев, не выдержав волнообразного движения почвы, вдруг с
треском повалились, увеличивая
и без того значительный хаос разрушений, а из-под воды, мутной от попадающих
в нее частиц дерна, внезапно
показался горбоносый фюзеляж человеческой машины.
Фонтаны черной, липкой, кипящей жижи взметнуло высоко вверх, истребитель,
как раненый кит, вдруг
рванулся вперед, наползая своим днищем на зыбкую почву, состоящую из сплетения
корней, и этот природный
ковер принял его, удержал, лишь несколько соседних деревьев накренились к тому
месту, куда выползла
страшная, опаленная огнем, поднявшаяся из пучин машина, будто они признавали ее
превосходство в силе и
таким образом отдавали ей дань своим полупоклоном.
Первым, что увидел Герман на экранах обзора, когда мутная жижа наконец
перестала заливать видеодатчики,
был искалеченный истребитель форкарсиан и сам Ашанг, который, скорчившись
у неумело разведенного
костерка, сидел, дрожа всем своим отвратительным, покрытым коркой подсыхающей
грязи телом.
Открыв аварийный люк кабины (главный шлюз истребителя все еще оставался
наполовину погруженным
в мутно-коричневую, пузырящуюся жижу), Герман с автоматическим пистолетом в руке
выбрался на влажную
плоскость короткого скошенного крыла.
Не сводя глаз с Ашанга, который сидел, как-то нелепо прислонившись спиной
к поваленному стволу молодого
дерева, он спрыгнул на пружинистое сплетение корней.
Истребитель врага всплыл над водой едва ли на четверть, а засохшая грязь,
покрывавшая с ног до головы
Ашанга, явно говорила о том, что насекомое, прежде чем выползти на сушу, долго
барахталось в зыбкой жиже.
Похоже, он ранен...
Взгляд сегментированных, выпуклых глаз Ашанга по-прежнему казался Герману
направленным в никуда.
Отсутствие зрачка продолжало сбивать с толку, а дым от неумело разведенного
костерка застилал половину
скорчившейся фигуры, не позволяя понять, действительно ли его враг так плох или
просто прикидывается.
Герман не стал гадать - он осторожно двинулся боком, не приближаясь к
насекомому, но и не
...Закладка в соц.сетях
