Синергетические представления и социальная РЕАЛЬНОСТЬ

Е.Я. Режабек Союз философии и естествознания: когнитивное измерение
Важнейшие естественнонаучные открытия ХХ в. продемонстрирова-ли радикальный оппортунизм их авторов по отношению к классическим философским теориям. Прогресс естествознания отличал сознательный отказ его корифеев от следования устаревшим философским догмам. Отрицая кантовский априоризм, Карл Гаусс в 1830 г. написал, что "пространство вне нашего духа имеет реальность, которой мы априори не можем полностью предписывать законы" [1]. Уже в ХХ в., отталкиваясь от конкретно-научных достижений, Г. Рейхенбах стремился обосновать особый методологический статус философии природы. В статье "Цели и пути современной философии природы" Г. Рейхенбах в 1931 г. указывал: "Ее цель состоит в решении ряда фундаментальных теоретико-познавательных вопросов, которые частью играли роль в старой философии, частью стали заметны лишь в наши дни. Ее путь принципиально иной, чем путь традиционной философии. Ибо она хочет решить теоретико-познавательные проблемы не посредством абстрактных спекуляций, не посредством погружения в чистое мышление, не посредством анализа разума, как это было свойственно всем прежним философам, - она полагает скорее, что сможет решить свои проблемы только в тесной взаимосвязи с естественнонаучными и математическими исследованиями" [2]. В другом месте, критикуя приверженцев И. Канта в естествознании, Г. Рейхенбах писал: "Мы сталкиваемся с примечательным фактом, что в течение последнего столетия точные теории познания развивались не философами, а учеными, и что при осуществлении специальных научных исследований возникло больше теоретико-познавательных концепций, нежели в ходе философских спекуляций. Проблемы, которые при этом решались, были действительно теоретикопознавательными проблемами" [3]. На самом деле благодаря открытиям общей теории относительности коренным образом изменились общенаучные представления о пространстве и времени. Квантовая механика радикально углубила наши представления о соотношении прерывности и непрерывности в природе, конкретнонаучным содержанием были наполнены понятия случайности и необходимости, уточнены представления о характере связи названных онтологических определений друг с другом. Прорыв к эволюционной теории восприятия света впервые был осуществлен Э. Шредингером [4]. В свете указанных соображений за последние два-три десятилетия сложилось стремление рассматривать разнообразные проблемы философского порядка с конкретно-научных позиций и с помощью конкретно-научных знаний. Если наука без теории познания, как писал А. Эйнштейн, становится примитивной и путанной, то - подчеркивал великий физик - теория познания "без контактов с наукой становится пустой схемой" [5]. На первый план философского знания выходит разработка методологических схем, взаимосогласованных с наукой. Следует признать, что выводы большинства современных философских школ не выходят за когнитивные пределы метафоры и по существу не верифицируемы. Они нечто подсказывают, стимулируют мысль, но не более того. Между тем интуиция не может заменить доказательство. Подлинно эвристичной философия становится тогда, когда опирается на общезначимые понятия. Соразмерность критериям междисциплинарного исследования безусловно повышает обоснованность философских выводов. Философская теория, если она собирается стать долгожительницей, должна доказать свою совместимость с общепризнанными результатами науки. Она должна не противоречить им, а учитывать их в категориальном переосмыслении. Вписанность категориального измерения науки в саму науку придает большую эффективность и философии, и науке. Иначе мы никогда не избавимся от философского шапкозакидательства. За последние 30 лет особый философский статус приобрели исследования процессов самоорганизации. С этим направлением связана разработка теории динамического хаоса (М. Фейгенбаум, США), которая процессам организации уделяет столько же внимания, как и процессам самоорганизации. Так же, как теория детерминированного хаоса, теория автопоэзиса особое значение придает сохранению, устойчивости структур. На начальной стадии развития находится теория сложности. Наконец, путям возникновения и организации, и самоорганизации посвящены разработки, осуществляемые теорией диссипативных структур (И. Пригожин, Бельгия; Г. Хакен, ФРГ). Для обозначения нового направления междисциплинарных исследований в своих лекциях в университете Штутгарта Г. Хакен ввел термин "синергетика" (от др.-греч. synergeia - содействие, соучастие). Термин прижился в немецкоязычных странах и в России. Первая опубликованная работа по синергетике Г. Хакена называлась "Кооперативные явления в сильно неравновесных и нефизических системах" (1975). Вплоть до рубежа XIX-XX вв. парадигма классической науки утверждала, что организация любой системы (то ли физической, то ли социальной) может возникать только из организации, упорядоченность возникает только из упорядоченности. Вопрос: откуда взялась первичная упорядоченность? - наука оставляла без ответа, отдавая решение на усмотрение теологов и мистиков. Постнеклассическая наука пришла к прямо противоположным выводам о происхождении усложняющихся структур в составе тех или иных систем. Ревизия устаревших взглядов стала заслугой новой области междисциплинарного знания. Именно синергетика стала заниматься исследованием "физических основ спонтанного формирования структур" [6]. Исходными для продвижения синергетики в указанном направлении стали следующие положения: 1. При рассмотрении физических, химических и биологических систем речь идет об открытых системах, далеких от теплового равновесия. 2. Эти системы подвержены внутренним и внешним флуктуациям. 3. Они являются нелинейными. 4. Такие системы могут стать нестабильными. Различают эндогенные флуктуации: поломки структурных связей, сбои в функционировании системы, и экзогенные флуктуации - неспецифические внешние воздействия, порождающие в системе отклонения от нормального хода процессов. И рост, и преобразование самоподдерживающихся структур подчиняются законам нелинейности, т.е. действие детерминирующих структуру факторов не суммируется и даже не умножается. Если причина А увеличивает связность в структуре в два раза, а причина В - в три раза, то вместе они увеличивают связность не в шесть, а, возможно, в 20 раз. Иначе говоря, изменение параметра порядка нефлуктуирующей величины специфической природы в к раз не приводит к пропорциональному отклику детерминируемого объекта: в нелинейных связях причина и следствие несимметричны. Причина не обязательно должна быть упорядоченней своего следствия. В силу нелинейности структура ведет себя пропорционально обнаружившимся воздействиям лишь до какой-то границы, а за ней скачком меняет свои свойства. Ядро синергетики составляют математические модели, описывающие нелинейные явления произвольной природы. Как подчеркнул сам Г. Хакен, очень важно и плодотворно вести поиск общезначимых связывающих принципов между отдельными областями науки "с тем, чтобы эти дисциплинарные области могли каким-то образом коммуницировать друг с другом, а также признать, что процессы в каждой из изучаемых областей протекают согласно определенным принципам более высокого порядка" [7]. Благодаря открытиям синергетики понятие причинности получило радикально новое решение. Понятие эволюции приобрело вероятностное измерение, многовекторную направленность. Законы физики приобрели историческое измерение и качество необратимости. В естествознание вошла категория становления, потеснившая категорию бытия*. * Об открытии синергетикой необратимости и переносе акцента в естественнонаучных исследованиях на категорию становления мы писали в статье [8].

Синергетика строго различает понятия "организация" и "самоорганизация". Организация в рамках синергетики выступает как достижение системой структурной устойчивости за счет работы, произведенной над системой внешней средой. Специфическое внешнее воздействие навязывает системе набор структур, вопреки вкладу в их формирование флуктуаций [9]. В отличие от инициированных извне и линейно направленных процессов "самоорганизация в первом приближении - это сама себя осуществляющая организация, сама себя производящая организация. Она соседствует с организацией как волевой организацией, идущей извне" [10]. Таким образом, понятия "организация" и "самоорганизация" оказались связанными с воздействием качественно различных детерминирующих факторов (либо флуктуаций, либо направленного, причем достаточно сильного внешнего воздействия). Можно сказать иначе: если линейные системы пассивны и могут эволюционировать только под воздействием внешних сил, то нелинейность - активна. Активность нелинейной системы проявляется в ее способности к самодействию, спонтанному самопорождению новых структур за счет внутренних ресурсов. По отклику на флуктуации все системы подразделяются на устойчивые и неустойчивые. Состояние, в которое приходит изолированная система, предоставленная сама себе в течение длительного времени, определяют как состояние равновесия. Равновесные системы всегда устойчивы. Это означает, что если в результате флуктуации система смещается относительно состояния равновесия, то скорее всего (с наибольшей вероятностью) она возвратится в наиболее вероятное состояние, т.е. в состояние равновесия. Система в равновесном состоянии не начнет внезапно эволюционировать к другому состоянию. Если система в результате испытываемых ею флуктуаций (и эндогенных, и экзогенных) не возвращается к состоянию равновесия, она рассматривается как неустойчивая. Именно синергетика показала, что системы, далекие от равновесия, способны к спонтанным эволюционным преобразованиям. При этом система, выведенная из состояния устойчивости, вновь стремится к структурной устойчивости. (Напомним, что "эволюцию можно рассматривать как проблему структурной устойчивости" [11]). Как это происходит, объясняет теория диссипативных структур. Задолго до появления синергетики обращение к проблемам сохранения устойчивости привело к выработке специфических категорий в работах Ле Шателье, В. Вольтерра, А.Н. Колмогорова. Так, принцип Ле Шателье-Брауна гласит: "Внешние воздействия, выводящие систему из равновесия, вызывают в ней процессы, стремящиеся ослабить результаты этого воздействия". Термодинамическое обоснование постулата Ле Шателье немецким физиком К. Брауном (1887) было предназначено для выяснения направления смещения равновесия в термодинамических системах. В. Вольтерра и А.Н. Колмогоров показали, что в основе действия принципа Ле Шателье лежит отрицательная обратная связь, которая ведет к устойчивому равновесию или колебаниям вокруг некоторого среднего положения [12]. Соответствующие формулы объясняют сохранение устойчивости в рамках теории изолированных систем. В изолированной системе всякое отклонение от заданного значения равновесия должно быть погашено с той же неотвратимостью, как это происходит, к примеру, в машине Уатта. Интерес к отрицательным обратным связям остался в центре внимания такой науки, как кибернетика. Только с появлением теории диссипативных структур стало ясно, что постулаты равновесной теории неприменимы к неравновесным системам. Исследования сохранения устойчивости и возникновения устойчивости - это разные исследования. В отличие от равновесных теорий синергетика имеет дело с открытыми системами, обменивающимися веществом, энергией и информацией с окружающей средой. Диссипативная структура называется такой потому, что вместе с энтропией она рассеивает свободную энергию. Диссипативная структура удаляет во внешнюю среду избыточную энтропию, избавляясь от энергетических шлаков и отработанного вещества и взамен отработанных ресурсов поглощая извне свободную энергию и несвязанное вещество. Чтобы компенсировать нарастание энтропии внутри системы, диссипативная структура поглощает негэнтропийные ресурсы извне. Можно сказать, что диссипативная структура работает как самонастраивающийся насос. Иначе говоря, диссипативная структура - это образование, в котором возрастание энтропии может быть компенсировано ее оттоком в окружающую среду. Именно за счет свободной энергии и несвязанного вещества, поглощаемых извне, система строит свою структуру, т.е. восстанавливает или наращивает присущую ей упорядоченность. Синергетика - это теория, возникшая из исследований процессов переноса энергии. Перенос энергии всегда осуществляется некоторым вещественным субстратом, позволяет сравнивать упорядоченность одного субстрата с упорядоченностью другого. Превышение меры одной упорядоченности над другой составляет ту меру разнообразия в сопрягаемых потоках энергии, которая называется информацией. Каждый из переносчиков энергии одновременно служит носителем информации. "Больше", "меньше" - относительные понятия. Поглощение диссипативной структурой носителей большего разнообразия (по сравнению с выводимыми шлаками) означает поглощение негэнтропии. Диссипативная система существует за счет поглощения порядка из среды. При этом перенос энергии диссипативной системой происходит как в одну, так и в другую сторону: как в направлении экспорта, так и в направлении импорта. Если на стороне диссипативной структуры происходит минимизация производства энтропии (сокращение ее объема), то выходной поток увеличивает энтропию в окружающей среде. Экспорт энтропии максимизирует объем энтропии в окружении системы. Минимизация происходит за счет максимизации, и наоборот. "Хаос и порядок оказались связанными совершенно неожиданным образом" [13]. Вместо того, чтобы исключать друг друга, как это наблюдается в случае "равновесных" систем, порядок и хаос теперь оказываются взаимосвязанными, дополняют друг друга так, что ни порядок не может существовать без поддерживающего его хаоса, ни хаос без порождающего его порядка. Эволюция выступает как движение к устойчивости за счет минимизации объема энтропии, производимого в системе. Минимизация энтропии есть процесс упорядочивания элементов системы, максимизация есть процесс разупорядочивания. На эволюционном витке возрастания устойчивости минимизация энтропии внутри диссипативной структуры порождает свое иное. Из этого единства противоположностей вытекают все остальные коллизии развития. Само единство противоположностей выступает как динамический процесс поляризации крайностей: если в одном месте упорядоченности становится больше, то в другом месте ее делается меньше. Впервые взаимоотталкивание противоположностей в качестве меры их единства логически было отрефлектировано в диалектике Гегеля - Маркса. Динамическую суть поляризации противоположностей К. Маркс определял как "нераздельную взаимную связь и столь же постоянное взаимное исключение", как отношение взаимоотталкивания, которое "развивается и усиливается" [14]. Само понятие минимизации указывает на первичность ее носителя (того, что минимизируется), т.е. на первичность рассеянной, несвязанной энергии. Материальный мир - это мир кругооборота устойчивости и неустойчивости. Одна ветвь эволюции мира представляет нарастание неустойчивости, другая - возрастание устойчивости. Но именно неустойчивость дает материал для образования устойчивости. Устойчивость возникает из неустойчивости и за счет неустойчивости. В свою очередь устойчивость рано или поздно переходит в неустойчивость. Эти противоположности подпитывают и порождают друг друга. Наш мир - это мир энантиодромии (разбегания противоположностей), по Гераклиту. Но, разбегаясь из одной точки кругооборота, противоположности собираются в другой точке, и весь цикл возобновляется заново. Две ветви - максимизация и минимизация устойчивости - обязательно где-то должны "схлопнуться", и тогда вся история начинается заново. Таким образом, поляризация противоположностей (энантиодромия) оказывается лишь моментом вселенского кругооборота, кратковременным отрезком бесконечно возобновляющегося цикла. Всеохватывающий временной цикл, со своей стороны, распадается на мега-, макро-, микроциклы, на отдельные энантиодромические завихрения и вновь собирается из обособившихся структурных единиц в мировую тотальность. Несоразмерность в соотношении противоположностей в той или другой точке пространства порождает многообразие форм как вещественного, так и невещественного бытия. Итак, выработка организации есть максимизация устойчивости на одной стороне и минимизация устойчивости на другой стороне, и оба витка замыкаются на диссипативной структуре как в процессах ее организации, так и в процессах самоорганизации. Диссипативная структура (согласно второму закону термодинамики, производство энтропии - диссипация свободной энергии - не может стать отрицательным) выводит низкокачественную энергию за свои пределы и поглощает высококачественную энергию извне. Экспорт энергии низкого качества и импорт энергии более высокого качества складываются в циклическую структуру выходных и входных потоков. Если процессы выведения энергии низкого качества и потребления энергии более высокого качества уравновешивают друг друга, организация системы приобретает устойчивый характер, малоподдающийся перестройкам. В противном случае может происходить либо количественное разрастание системы, либо ее качественная трансформация. Потребление диссипативной структурой свободной энергии (высокого качества) может быть лимитировано как мерой негэнтропийности откачиваемой извне энергии, так и поступлением извне субстрата, переносящего энергию. В отличие от неживых систем живые системы расходуют не только низкокачественную, но и высококачественную энергию. Часть высококачественной энергии затрачивается живым организмом для того, чтобы извлечь из среды еще больше высококачественной энергии. Метаболический процесс приобретает телеономический характер [15]. Жизнь организма есть преобразование высококачественной энергии, добываемой извне, в постройку составляющих организм все более сложных субстратов (тканей). В соответствии с выводами синергетики обмен живого организма веществом, энергией и информацией с окружающей средой может происходить с различной термодинамической эффективностью. Термодинамическая эффективность определяется как отношение скорости, с которой носитель жизни вырабатывает выходную свободную энергию (низкого качества), к скорости, с которой он потребляет входную свободную энергию (высокого качества)*. При определении "выходной мощности" биосистемы необходимо учитывать утечки свободной энергии, связанные с производством промежуточных продуктов на пути получения конечных продуктов, удаляемых из системы. * Формула расчета термодинамической эффективности приводится в [16].

Таким образом, синергетика выступает как теория кругооборота низкокачественной и высококачественной энергии в самоорганизующихся системах. Представления о циклическом самовосстановлении исходного состояния самоорганизации (а на каком-то канале эволюции такое самовосстановление происходит с некоторым приращением) повлекли за собою радикальный пересмотр понятия причинности. В понимании открытых систем на первое место вышло представление не о линейной, а о циклической причинности. Глубокой критике категория каузальности подвергается в связи с признанием принципиальной необратимости эволюционных процессов, происходящих в системах, далеких от равновесия. Отказ от линейной причинности потребовал принятия возвратной каузальности с прерывистым ритмом, разворачивающимся по схеме: неустойчивость ? устойчивость ? вновь неустойчивость, с фазовыми переходами, возобновляющимися циклически. Уже открытия кибернетики подтолкнули естествознание к признанию возвратных циклов в природе. Было введено понятие "обратная связь", в свете которого схема "причина ? следствие" потребовала ревизии. В духе этих открытий в 1967 г. Ж. Пиаже заговорил о циклической или обратной каузальности [17]. В парадигме каузального цикла каждый элемент системы может быть как причиной, так и следствием и, соответственно, должен таковым описываться. Следует сразу же оговориться, что понятие "обратная связь" не удовлетворяет описанию эволюционных процессов, поскольку игнорирует специфику обменных процессов, касающихся вещества (потоков субстрата) и энергии (чьи потоки могут уравновешивать друг друга). К идеям циклической причинности независимо от Ж. Пиаже пришел П.К. Анохин. Его критика понятия "обратная связь" полностью сохраняет свою силу. Никто не сомневается, писал наш философ и естествоиспытатель, что обратная связь является "душой кибернетики" и что только она почти нацело определила все успехи технической кибернетики. В эпоху "бума" кибернетики можно было услышать, что мы живем в "эру обратных связей". Однако принцип деятельности живого организма качественно отличается от поведения кибернетического устройства. Для биосистем характерно воздействие результата на породившую и порождающую его структуру. В рамках разработанной им теории функциональной системы П.К. Анохин показал, что архитектура функциональной системы представляет из себя "замкнутый контур" системной детерминации. "Именно эта всеобщая основа приспособления всех живых существ к внешним условиям дала начало сложным вариациям в функциях самых разнообразных живых существ" [18]. И в другом месте: "Всякая функциональная система, механическая (имеются в виду кибернетические устройства. - Е.Р.) или живая, созданная или развивающаяся для получения полезного эффекта, непременно имеет циклический характер" [18, с. 222-223]. Открытия синергетики пролили дополнительный свет на проблему "императивного воздействия результата на породившую его структуру" (П.К. Анохин). Собственно говоря, триумф синергетики - это триумф циклической причинности, объяснившей необходимость и взаимодополнительность ("синергийность") фазовых переходов от деструкции к структурированию и обратно. Фундаментальное значение понятия "циклической причинности" было подчеркнуто Г. Хакеном в его интервью Е.Н. Князевой [7, с. 56]. Оригинальный вклад синергетики в науку составило открытие фазовых переходов внутри каузальных циклов. Математическое описание засвидетельствовало, что в каузальном цикле постулаты устойчивости утрачивают силу. По представлениям синергетики, и сохранение (или поддержание) устойчивости, и качественная перестройка устойчивости подчиняются существенно разным законам, но реализуются одной и той же - циклической - формой каузальности. Вдали от равновесия достижение структурной устойчивости выступает как самодеятельное развитие. Следует подчеркнуть, что категории самодеятельного развития задолго до теории функциональных систем и теории диссипативных структур разрабатывались теориями диалектики. Именно в рамках философии было подготовлено радикальное переосмысление категории причинности. Вслед за И. Кантом Ф. Шеллинг подчеркивал: "Такое существо, которое мы должны рассматривать как являющееся одновременно причиной и действием самого себя, мы называем организованным..." [19]. Шеллинг прямо подчеркивал, что в непрерывном восстановлении и нарушении равновесия только и состоит жизнь. "... Природа сохраняет в животном теле постоянно нарушаемое равновесие, посредством чего она препятствует восстановлению равновесия, почему все время сохраняется процесс и никогда не достигается продукт" [19, с. 126]*. * Ср. у И.И. Шмальгаузена: "Жизнь есть борьба. Борьба против равновесия" [20].

По Шеллингу, для того, чтобы была возможна жизнь, необходимо постоянное чередование процессов разложения и восстановления. "Жизнь заключается в круговороте, в последовательности процессов, которые непрерывно возвращаются к самим себе..." [19, с. 165]. Общий вывод Шеллинга гласил: "... В органическом целом все служит причиной и действием друг друга" [21]. В свое время И. Кант воскликнул, что наибольшее благоговение у человека должно вызывать "звездное небо". Противопоставляя свою концепцию кантианству, Гегель утверждает, что ставит "животность, производящую хотя бы только студни, выше сонма звезд" [22]. По его мнению, по сравнению с жизнью, Земля как планета представляет собой низшую ступень организации. Она "не производит себя", и "в этом нет никакого преимущества" [22, с. 367]. Философии принадлежит честь открытия не только каузального цикла, но и фазовых переходов внутри циклической причинности. В круговороте "устойчивость ?? неустойчивость" диалектика Шеллинга - Гегеля выявила фазы гештальтивирования - разгештальтивирования. Для обозначения состояния неустойчивости, нарушения равновесия в системе Ф. Шеллинг предложил понятие "аморфон". Начало жизни, писал он, "само изначально бесформенно (amorphon) и нигде не может быть изображено в качестве определенной материи" [19, с. 180]. В "Философии природы" на проблеме гештальтов и их образования Гегель останавливается дважды [23]. С его точки зрения, первоначальная структура, не вступившая в сопряжение с внешними обстоятельствами, выступает как внутренняя безгештальтность (Gestalt als innere Gestaltlosigkeit). На втором этапе гештальт существует "как еще не осуществленный" [24], это его "личиночная" стадия. На третьем этапе возникает реальный гештальт, осуществивший себя (такова бабочка). Итак, уже для диалектики Шеллинга-Гегеля (а затем и Маркса) была ясна необходимость построения организации из неустойчивости, через неустойчивость, через нарушение равновесия. В чем же тогда заслуга синергетики? Синергетика открыла пути преобразования неустойчивости в устойчивость, вскрыла механизмы, делающие такой переход неизбежным, проанализировала диапазон и иерархию детерминирующих факторов, обусловливающих фазовые переходы и, наконец (последнее по порядку изложения, но не по значимости), дала всем названным процессам математическое описание. Идеи циклической причинности, круговорота низкокачественной и высококачественной форм энергии, прошедшие столь фундаментальную философскую и естественнонаучную проработку, тем самым получили "сертификат качества", "путевку в жизнь": их эвристичность уже никем не может быть оспорена. Отныне речь идет об усвоении и применении эволюционных идей нового типа, об их органическом включении в корпус современного знания. Благодаря открытиям синергетики стало ясно: то, что было плодом философской спекуляции (инициировавшей естественнонаучный поиск), стало продуктом научного, математически оформленного расчета. Трудно не признать, что судьба философской спекуляции, становящейся делом экспериментальной и вычислительной практики, - завидная судьба. Но вернемся к открытиям синергетики. Предыдущее изложение показало, что предмет синергетики - синергийность взаимноуничтожающих и взаимновосстанавливающих друг друга процессов. Такая синергийность предполагает определенную соразмерность в масштабах деструкции и конструкции, последовательно сменяющих друг друга. Однако там, где масса флуктуаций выходит за некоторую критическую черту, соразмерность нарушается, масштабы разрушения начинают превышать масштабы созидания, и система идет вразнос. Среди продуктов распада прежней структуры подавляющая масса отбрасывается, отбраковывается эволюцией, но случайно появившийся элемент (элементы), способный к самостоятельному потреблению негэнтропийного ресурса (как более устойчивый), сохраняется, "удерживается на плаву", а дальше вступают в действие силы когерентности. Такое продвижение в направлении устойчивости осуществляется медленно и постепенно, путем проб и ошибок. Элементы, обнаружившие способность к поглощению высококачественной энергии, получают преимущество по сравнению со своими менее удачливыми соперниками, и в дело вступает конкурентный отбор. Там, где флуктуации разрушили систему, возможна лишь случайная коррелируемость состояний. Однако одни флуктуации происходят быстрее, другие - медленнее. Оказывается, что флуктуация, задержавшаяся чуть дольше других, может вступить в согласованное движение с такими же флуктуациями; тогда возникает неслучайная коррелируемость состояний: появляются одиночные констелляции связности. Любая констелляция связности производит обмен со средой, но извлечение негэнтропийного ресурса может происходить с меньшей или большей отдачей в более богатой ресурсами среде, поэтому зародыши связности оказываются в неравных условиях и обстоятельствах. Представление о конкуренции возникает из наблюдения, что если популяция одних элементов во вновь образуемой системе численно возрастает, то популяция других элементов численно сокращается. Элементы, способные к поглощению свободной энергии, образуя констелляции, вступают в кооперативные отношения друг с другом, что, как правило, повышает их термодинамическую устойчивость, а значит, создает для них конкурентное преимущество. Иными словами, кооперация несет значительный выигрыш в метаболическом обмене: она приводит к замене конкуренции более экономным обменом веществ, энергией и информацией. Если конкуренция означает деятельность в различных и даже противоположных направлениях, то кооперация (синергийность) означает деятельность в одном направлении. Конкурентоспособные элементы ослабляют неконкурентоспособные. Таким образом, когерентность включает и взаимное ослабление элементами друг друга, и взаимное их усиление. В последнем случае вступает в действие принцип подчинения ("славинг" - по Г. Хакену), подстегивающий образование когерентных связей между отдельными констелляциями определенного сорта (со сходными или одинаковыми параметрами порядка). Принцип подчинения захватывает в свою орбиту все новые и новые констелляции связности, причем в выигрыше оказываются более крупные констелляции, обеспечивающие наиболее экономное расходование свободной энергии, идущей на извлечение негэнтропийного ресурса из окружения самоподдерживающейся структуры. Как отмечали Г. Николис и И. Пригожин, в диссипативных системах "поиск устойчивости играет роль естественного отбора" [25]*. * В этой же работе читаем: "Динамическая система, порождающая хаос, действует как своего рода селектор, отбрасывающий огромное большинство случайных последовательностей (бифуркационных ветвей. - Е.Р.) и сохраняющий лишь те из них, которые совместимы с соответствующими динамическими законами" [25, с. 224].

Вместе с тем подчеркнем, что отбор в сторону предпочтения более устойчивого состояния наступает после нарушения меры устойчивости. Развитие диссипативных структур характеризуется своей спецификой, а именно: нарушение меры устойчивости за пределами самовосстанавливающегося цикла "деструкция ?? конструкция" вызывает бифуркацию диссипативной структуры. Под бифуркацией понимается "... одномоментное состояние, когда система, потеряв устойчивость, полностью теряет память, и ее следующая эволюция оказывается принципиально непредсказуемой, поскольку определяется только теми случайными факторами, которые в момент бифуркации действуют на систему" [26]. Очевидно, степень "потери памяти" определяется мерой нарушения устойчивости и видоспецифической формой хаоса, в который погружается система. В социальных системах нарушение устойчивости никогда не захватывает всего объема системы. Но хаос - это всегда "кипящий котел", в котором только и могут зародиться диссипативные структуры (элементы самоорганизации). Подготовить новообразование можно одним-единственным путем: развалив прежнюю структуру, нарушив внутрисистемные связи. Лишь высвободившиеся из-под гнета старой структуры элементы могут сложиться в новую упорядоченность. Но хаос потому называется хаосом, что в его составе действуют не законы необходимости (линейной или нелинейной - безразлично), а законы случая. Господин Случай управляет состоянием хаоса, и на такой основе качественная определенность новой упорядоченности складывается лишь случайным образом. Состояние хаоса - это состояние непроявленности будущих форм событий, и из данной непроявленности возникают альтернативные варианты рождения новых самоорганизующихся структур. Хаос "распаковывает" весь набор возможностей, таящихся в вещественном субстрате, но реализация одной возможности всегда устраняет с пути самоорганизации все остальные возможности. Выбор пути организации разворачивается по одному из двух сценариев: что-то реализуется, а что-то (даже способное стать более перспективной упорядоченностью) отбрасывается. Это раздвоение траекторий развития происходит в точке наименьшей устойчивости, отвечающей достигнутой мере хаоса, а потому оно (раздвоение) случайно. Выбор из двух вариантов (реализуемого и нереализуемого) только одного сценария эволюции системы в синергетике называется бифуркацией (лат. bifurcus - двузубый). Потенциальная траектория образования некоей структуры становится актуальной траекторией. Однако в таких сложных системах, как общество, социум, государство, размывание прежней структуры приводит не к бифуркации, а к полифуркации, т.е. к появлению набора зарождающихся структур с менее или более выраженными потенциями самоорганизации. Полифуркация представляет собой разворачивание различий внутри целого набора зарождающихся структур, и такое разворачивание дает множественный, мультипликационный эффект, поскольку различия в исходных потенциях возникающей структуры умножаются на неоднородность окружения, неоднородность среды, ставшей питательной почвой последующего хода событий. Любую структуру, вставшую на путь самоорганизации, подстерегают опасности на пути к высшей точке развития из-за превратностей в стечении внешних обстоятельств, не зависящих от самой структуры и от богатства ее внутренних потенций. Итак, социальная эволюция - это возрастание разнообразия и сложности, где разнообразию принадлежит главенствующая роль. Как только продвинувшаяся эволюция сталкивается с оптимальной в данных исторических условиях моделью, она отбраковывает менее продуктивные варианты эволюции и сосредоточивается на производстве новых вариаций уже оправдавшей себя модели, умножая разнообразие эффективной конструкции, случайно построенной процессом самоорганизации. Однако специфика общественной жизни заключается в том, что менее жизнеспособные и более жизнеспособные формы общественных отношений длительное время сосуществуют. Ведь внешние обстоятельства могут измениться, и тогда неудачливый соперник сможет вырваться в фавориты. Вместе с тем каждый выбор пути (в столкновении фаворитов и аутсайдеров эволюционной гонки) создает другой вариант будущего. Вот почему любую самоорганизацию - как то доказывает синергетика - отличает необратимость: нелинейность, мультипликационные эффекты не позволяют развитию вернуться в исходную точку, к исходному состоянию организации. Любая полифуркация потенциально содержит в себе множество сценариев эволюции, но это множество сценариев никогда не является бесконечным: у каждого вещественного субстрата есть свои ограничения, и соответственно диапазон потенций развития будет лимитирован. Основными элементами социальной системы выступают индивиды, именно они образуют констелляции связности одного или разного уровня иерархии: структурного подчинения констелляций одного типа констелляциям другого типа. В социальных констелляциях законы синергетики обнаруживают себя точно так же, как и на других уровнях материальных образований. Крупномасштабные социальные констелляции в принципе более устойчивы, чем мелкомасштабные. Социальные констелляции различаются масштабами, функциями, способами детерминации. По способу детерминации одни констелляции выступают как базовые, первичные, другие, как обусловленные первыми, - вторичные. Каждая констелляция - это своеобразный "узел" когерентности, узел кооперативных связей. Упрочившиеся констелляции, являющиеся продуктом длительного функционального развития, превращаются в постоянно действующий орган системы. Возвратное причинение вырабатывает из констелляции носитель функции - организмическое подразделение системы, согласованно функционирующее с ее остальными подразделениями: набор констелляций превращается в хорошо отлаженный социальный организм. Синергетическая природа констелляций связности обнаруживается в их амбивалентном характере. Констелляция предстает детерминистическим фактором жизнедеятельности системы, на определенном отрезке пути она эволюционирует по линейным законам, но конфигурация элементов констелляции складывается лишь случайным образом, образуя "кружева" с постоянно меняющимся узором. Любая констелляция характеризуется и детерминистической, и индетерминистической составляющей. Поведение и жизнедеятельность связности никогда полностью неопределимы. "Узор" констелляции, ее конфигурация изменяется непрерывно, спонтанно, преимущественно хаотическим путем (через отдельные флуктуации). В рамках теории бифуркаций синергетика объясняет строго математически (с помощью систем нелинейных дифференциальных уравнений), каким образом происходит разветвление старого качества на новые бифуркационные структуры. С этой точки зрения синергетику можно рассматривать как теорию образования новых качеств [см. 9, с. 45]. Бифуркация - это форма гегелевского закона перехода количества в качество. Содержательное философское освещение эти проблемы получили в статье В.П. Бранского "Теоретические основания социальной синергетики" [27]. Автор отмечает, что разные бифуркации порождают разные виды неустойчивости, хаос разной неопределенности. По этому основанию он различает локальные бифуркации и бифуркации глобальные, общесистемные [27, с. 117]. Вытеснение конкурентных отношений кооперативными приводит к построению иерархических систем, в которых переходы между разными видами порядка и разными видами хаоса не отгорожены друг от друга. Из диссипативных структур, вмещающих разные уровни как хаоса, так и порядка, возникают более сложные образования, где отдельные единицы упорядоченности могут находиться не только в отношении соподчинения друг с другом, но и в отношении подчинения более мелких единиц более крупным. По мнению В.П. Бранского, крах системы как целостности - более фундаментальное преобразование, чем распадение отдельных диссипативных структур, являющихся элементами системы. Со своей стороны отметим, что превышение поглощения негэнтропийного ресурса над его расходованием - главное условие формирования структур все более высокого ранга упорядоченности. Именно потому, что локальные бифуркации происходят с разной скоростью и неодновременно захватывают смежные участки глобальной системы, иерархическая система выходит на канал полифуркации, а не бифуркации. В понятии каузального цикла, как главном понятии синергетики, уже содержится идея соразмерности деструкции и конструкции. По представлениям синергетики, нарушение устойчивости только в той мере оправдано, в какой оно ведет к возникновению устойчивости более высокого порядка. Синергетика прокламирует разрушительность лишь конструктивного плана: как источник и материнское лоно самоорганизации. Разрушение ради разрушения утрачивает эволюционный смысл, отбрасывая сам принцип конкурентного отбора накапливающихся продуктов разваливающейся структуры. По критерию устойчивости синергетика не требует умаления категории организации за счет категории дезорганизации. Напротив, синергетика приоритетное значение в каузальных циклах придает параметрам порядка. Вот почему особое внимание здесь уделяется математическому анализу кумулятивных оснований устойчивости, а именно аттракторам, переводящим ту или другую систему из состояния неустойчивости в состояние устойчивости. Будучи своеобразными накопителями информации, аттракторы подчиняют себе все последующие события. Там, где аттрактор уже сложился, как бы мы ни желали вернуться в исходную фазу или перейти к другому более благоприятному аттрактору, осуществить это уже не удается. Вместе с тем синергетика отнюдь не отрицает возможности качественной перестройки аттракторов. Как указывает Г. Хакен, синергетика применима везде, где идет речь о "конструктивных кооперативных процессах" [7, с. 60]*.

Пути формирования социальной устойчивости и синергетика В интервью для журнала "Вопросы философии" Г. Хакен говорил: "Хотя синергетика возникла в рамках естественных наук, мне всегда представлялось, что ее важнейшие возможные приложения будут касаться специфических человеческих и социальных процессов" [7, с. 59]. Это замечание прямо перекликается с выводом Г. Николиса и И. Пригожина: "Теорию структурной устойчивости интересно применить к проблемам социальной и культурной эволюции" [11, с. 488]. Действительно интересно. Что же может показать теория структурной устойчивости применительно к историческим реалиям современной России? Прежде всего напомним, что синергетика - это теория устойчивости, которая устанавливается через неустойчивость, причем все каналы эволюции оказываются необратимы [28]. Между тем наши "перестройщики" надеялись (и некоторые продолжают так думать) выйти на такой виток истории России, который оборачивал бы ее вспять чуть ли не с возвратом к "Православию, Самодержавию и Народности" в духе графа С.С. Уварова (1833 г.). При такой идеологической установке все расчеты на радикальное обновление общества связывались с рынком и только с рынком. На вооружение были взяты теории либерализма в духе Ф. Хайека и М. Фридмена. Так, принцип "невидимой руки" и экономической свободы, по М. Фридмену, показывает, как "сложная, организованная, постепенно развивающаяся система может эволюционировать и процветать без всякого центрального управления"**. Речь идет об идеях А. Смита, который якобы предоткрыл кибернетический принцип отрицательной обратной связи. Вот как это было истолковано: "Невидимая рука, которая весьма точно регулирует цены, есть несомненно механизм гомеостазиса (курсив наш. - Е.Р.) ... На свободном рынке цены в конечном счете регулируются отрицательной обратной связью" [30]*. * По Ф. Хайеку, равновесие на рынке сводится "к взаимоприспособлению индивидуальных планов и осуществляется по принципу, который мы вслед за естественными науками ... стали называть "отрицательной обратной связью"" [31].
Итак, причиной устойчивости и эффективности рынка и тех общественных институтов, которые на него опираются, по мнению виднейших теоретиков либерализма, является отрицательная обратная связь. Именно эту модель достижения устойчивости попытались реализовать "архитекторы" наших реформ, прибегнув для "лечения загнившего общества" к "шоковой терапии", иначе говоря, был взят курс на массовую ломку всех ранее устоявшихся социальных институтов. К каким последствиям это привело - скажем далее. А сейчас обратим внимание на следующую логическую (а значит, и научную) несообразность. Расчет делался на то, что рынок будет автоматически гасить все флуктуации. Но как можно уповать на подобный результат, если система выведена из состояния равновесия и устойчивости? Отметим, что постулат о самоорганизации рынка через механизм "невидимой руки" был сформулирован А. Смитом до начавшегося в конце XVIII в. промышленного переворота. Применительно к периоду устойчивой промышленной конъюнктуры А. Смит утверждал, что каждый отдельный человек склонен употреблять свой капитал таким способом, "при котором он оказывает наибольшее содействие отечественной промышленности и дает доход и занятие наибольшему числу жителей своей страны" [32], а уже с 1815 г. Англию охватила полоса массовой безработицы и чудовищного обнищания населения, продолжающаяся вплоть до 1886 г. [33]. Однако современных приверженцев "невидимой руки" провал прогнозных функций модели ничему не научил, хотя в жизни все происходило с точностью до наоборот по сравнению с теоретическими ожиданиями. Безусловно, прогноз, построенный на неверном теоретическом основании, в принципе не может оправдаться. Модели, пригодные для описания статики, непригодны для описания динамики, и наоборот. К состоянию нарушения устойчивости неприменимы категории создания устойчивости. В эпоху глобальной деструкции общественных связей и отношений ориентироваться на модель гомеостазиса равносильно попытке сконструировать деревянное железо. Мало-мальски думающему человеку ясно, что реальность, ориентированная на риски, ничего не имеет общего с принципом Ле Шателье. Возрастание рисков просто не поддается учету в рамках модели отрицательной обратной связи. Лавинообразная ломка социальных институтов и устойчивость к флуктуациям несовместимы. Начиная с 1989 г., модель экономической деятельности должна была быть соотнесена с общественным кризисом. Причины и направленность одной из крупнейших во всей общественной истории цивилизационной катастрофы были рассмотрены специально в работе Е.М. Бабосова [34]. Экстремальные сюжеты утраты стабильности после развала СССР получили развернутую характеристику в статье Дж. Стиглица "Куда ведут реформы?" [35]. Старший вицепрезидент и главный экономист Всемирного банка прежде всего отмечает, что внутри страны отсутствовали законные источники частного богатства. Курс на "шоковую терапию" вылился в институциональную перестройку под лозунгом: "Приватизировать сейчас, регулировать потом". При этом не было и речи о согласовании прав собственности между работниками предприятий и новыми олигархами. Приватизацию превратили в главный фетиш. Перемещение работников из сферы малопроизводительного труда на положение безработных не повысило производительность и не улучшило общесистемные показатели эффективности. Нарождающиеся частнособственнические интересы привели к ослаблению государства и разрушили общественный порядок. Дж. Стиглиц с сочувствием цитирует своего коллегу: "Институциональный блицкриг разрушил старые социальные нормы и не создал новых, устранив последние ограничения на пути опасного для общества распространения коррупции. Так маляр мог бы сжечь свою старую спецодежду из огнемета, а потом стал бы жаловаться на то, что он не может закончить покраску, поскольку дом сгорел дотла" [35, с. 13]. Касаясь постулата Коуза, разработанного в рамках неоклассической равновесной модели и утверждающего, что рынок быстро перераспределяет собственность в пользу эффективных собственников, Дж. Стиглиц приходит к выводу о неблагополучии с экономической теорией, ориентированной на равновесные модели. Эксперт прямо заявляет: поборники шоковой терапии "неверно судили об экономике" [35, с. 29]. Иначе говоря, и методология, и практика институциональной перестройки в России были непродуманны и эволюционно нецелесообразны: они подвергли национальную безопасность страны катастрофическому риску, не дав какого-либо выигрыша в достижении экономической или иной стабильности. Тем самым мы возвращаемся к вопросу об основаниях социальной стабильности, к вопросу о теоретически продуманной программе достижения последней. Что может подсказать в этом направлении синергетика? В соответствии с синергетическими представлениями самоорганизация имеет место только там, где циклическая причинность вступает в дело. Под тем же углом зрения мы должны признать, что критерием социального прогресса является объем поглощения системой негэнтропийного ресурса. Как же обеспечивается достижение подобного результата в общественной жизни? Метаболической структурой общества служит каузальный цикл, реализуемый по схеме: "производство ?? потребление". Вот почему первопричиной экономической стабильности может служить лишь эффективность, характеризующая метаболическую подсистему общества. Непреложным представляется и другой вывод: только расширенное воспроизводство способно обеспечить устойчивость социального развития. Если эта методологическая установка будет принята, нам стоит вернуться к марксову анализу категорий производства и потребления. Маркс впервые в экономической науке осуществил экспликацию категорий производство - потребление, во многом предвосхитив выводы синергетики. Не нужно этому удивляться, если мы примем во внимание, что философским истоком и политэкономии Маркса, и синергетики являются теории диалектики Шеллинга - Гегеля. В силу последнего обстоятельства рассуждения Маркса носят логически-принудительный характер: принимая посылки, мы обязаны принять следствия. Маркс сначала выясняет противоположность производства и потребления, подчеркивая уничтожающий характер одной противоположности по отношению к другой, а затем анализирует синергийную взаимообусловленность этих противоположностей. "Производство, - утверждает К. Маркс, - производит... не только предмет для субъекта, но также и субъект для предмета" [36]. Производство создает потребителя. С другой стороны, потребление поглощает продукт, уничтожает его самостоятельно-вещную форму. Тем самым потребление понимается К. Марксом как "уничтожающая противоположность" производства, и наоборот. Если производство есть разрушение производительной способности индивида, то потребление есть ее восстановление. Индивидуум, подчеркивает К. Маркс, который развивает свои способности в процессе потребления, в то же время расходует, потребляет их в акте производства. Каждое "совершаясь, создает другое, создает себя как другое" [36, с. 719]. Разрушение одной противоположности выступает как средство воспроизводства взаимно исключающей противоположности. Это движение, пишет К. Маркс, в котором средство и результат выступают как "внешние по отношению друг к другу" [там же]. В то же время производство есть непосредственно также и потребление. Производство есть потребление производительной способности, потребление средств производства, потребление сырого материала. Потребление, со своей стороны, есть производство потребности и потребителя. Только в потреблении продукт становится предметом для действующего субъекта. Уничтожающая противоположность одного вида создает конструктивную противоположность другого вида. Потребление создает для продуктов субъекта, для которого они и являются продуктами. Итак, производство есть непосредственно потребление, потребление есть непосредственно производство. Каждое непосредственно является своей противоположностью (одно является уничтожающей противоположностью другого), но вне их единства, вне их "синергийности" они не существуют. Каков характер сопряжения внешних противоположностей в процессуальное единство? Маркс с полной определенностью отвечает на этот вопрос. Производство - исходный пункт приспособления продукта природы к человеческим потребностям, потребление - конечный пункт. Потребление оказывает обратное воздействие на исходный пункт и вновь дает начало всему процессу. "В производстве объективируется личность, в личности объективируется вещь" [36, с. 715]. Благодаря потреблению, возобновляющему исходную точку кругооборота, производитель оказывается способным стать участником следующего витка производственного процесса. Производительная деятельность выступает как акт, "к которому снова сводится весь процесс": "Индивидуум производит предмет и через его потребление возвращается опять к самому себе (курсив наш. - Е.Р.), но уже как производящий и воспроизводящий себя самого индивидуум. Потребление выступает, таким образом, как момент производства" [36, с. 720]. Итак, в самодеятельной, самоподдерживающей себя системе противоположности связаны так же, как вдох и выдох. Люди не просто затрачивают высококачественную энергию для освоения природы, они придают продуктам природы человеческую мерку ("субъективируют вещь"). В свою очередь синергетика настаивает: постоянный переход одной противоположности в другую есть основа устойчивости. Всевозрастающая затрата заряженной информацией высококачественной энергии на стороне человека есть необходимая предпосылка придания продуктам природы человеческих, т.е. культурных мерок. Попытка миновать затрату, расходование производительных потенций самим человеком в свете понятия о циклической причинности выглядит абсолютно несостоятельной мифологемой. Затрата производителем высококачественной энергии для придания все новым и новым продуктам природы человеческой мерки и есть производство в собственном смысле слова. Вклад производителя необходим не просто для того, чтобы остановить, ограничить половодье энтропии, он необходим как для переделки среды, так и для переделки самого субъекта активности: для возвышения субъекта над самим собой. Исходя из так понятого предназначения человека, К. Маркс и Ф. Энгельс рассматривали производство как историческую первопричину и определяющий фактор исторического процесса. Но, указывал Маркс, между производителем и продуктом встает распределение. В распределении общество принимает на себя опосредствование между производством и потреблением. В 1996 г. в статье "Проблемы самоорганизации общественных систем в теории и на практике" автор данной статьи писал, что до победы рыночных отношений в России еще очень далеко, что чиновничий слой - злейший враг рынка. По существу решается вопрос: кто кого? - между принципами рынка и принципами редистрибуции, причем жизненным нервом российской государственности по-прежнему остается система редистрибуции [37]. Последующий ход событий подтвердил справедливость такого прогноза. В 1998 г. выходит монография А. Шлайфера и Р. Вишны, где маховик редистрибуции, раскрученный российской государственностью, оценивается крайне негативно. Перераспределение собственности в стране репрезентируется в рамках модели "грабящей руки государства" [38]. Красной нитью через всю книгу проводится тезис о том, что рефрорматорские элиты и правительственные чиновники в России оказались во многих случаях неспособными противостоять искушению захватывать все, что только можно. Представленная в книге А. Шлайфера и Р. Вишны теория "грабящей руки" рассматривает государство как безнадежно коррумпированное, вместе с тем на частный сектор авторы глядят через "розовые очки". Отказаться от них предлагает Дж. Стиглиц. Положение экономики в России вызывает у него даже более острую критику, чем в модели "грабящей руки государства". По оценке международного эксперта, "грабящая рука" продолжает "грабить", и "надежд на ограничение обществом такого грабежа" стало даже меньше. Быстрая либерализация сферы вывоза капитала позволила банковскому сектору похищать миллиарды долларов ежегодно, в то время как "архитекторы" этой либерализации вели переговоры о новых миллиардах внешних займов" [35, с. 25]. У Дж. Стиглица не вызывает сомнения, что концентрация собственности в стране в руках старого менеджмента и олигархов "может привести к разграблению всего, что можно разграбить" [35, с. 19]. Наконец, безусловно выразительные оценки ситуации в стране мы находим в экспертном заключении Н. Кириченко [39]. В своих рассуждениях он так концептуализирует положение дел. У подавляющей доли нынешнего российского капитализма совершенно нетрудовая природа. "Зачем накапливать капитал, - пишет он, - если можно поучаствовать в дележе бывшей социалистической собственности, зачем больше вкалывать, если можно "правильно" распределить?" [39, с. 60]. Вывод отечественного эксперта крайне неутешителен: люди, строящие классический капитализм, остаются в меньшинстве, а нетрудовые доходы, когда за взятку можно добиться любых налоговых или иных льгот, развращают нацию. К многозначительному сопоставлению результатов реформ в России и в КНР прибегает Дж. Стиглиц. В начале периода "перестройки" ВВП России более чем в два раза превышал ВВП Китая, в конце его (1989-1999 гг.) он оказался меньше на 1/3. С 1989 г. ВВП Китая почти удвоился, а в России сократился почти в два раза. Этот феномен Дж. Стиглиц объясняет тем обстоятельством, что инвестиции в обрабатывающую промышленность, т.е. в "реальный" сектор экономики, в Китае в отличие от России "росли как на дрожжах". Между тем олигархи - "бароныграбители", как их называет Дж. Стиглиц, - обнаружили, что легче обогатиться на распродаже активов, чем на их обновлении. Стиглиц присоединяется к выводу китайского эксперта о том, что ограничения на вывоз капитала из Китая сыграли решающую роль в его успехе [40]. Итак, на примере Китая мы убеждаемся, что приоритет не может принадлежать распределению и перераспределению, приоритет стабильного развития может принадлежать только производству, т.е. эффективной подсистеме социального метаболизма. В каузальном цикле общественного метаболизма фаза деструкции имеет внутреннее оправдание только как фаза подготовки нового витка в самоорганизации системы. Эффективность каузального цикла, его производственный потенциал, становится решающим фактором в конкурентной борьбе не только на внутреннем, а и на внешнем рынке страны. С мерой эффективности метаболического цикла напрямую связаны экономическая, военная и продовольственная безопасность страны. Напомним, что, в соответствии с теорией структурной устойчивости, развитой в синергетике, в основе любого конструктивного системообразования лежит неустойчивая соразмерность взаимноуничтожающих друг друга противоположностей (производства ?? потребления негэнтропии), соразмерность с постоянно флуктурирующим "узором". Синергийность - это соучастие таких процессов, которые взаимно отрицают друг друга и, тем не менее, действуют в одном направлении, формируя структуры все более высокого порядка. Устойчивость здесь вырастает из неустойчивости. Между тем для кибернетики фазовый переход в структуре обратной связи - нонсенс. Возникновение устойчивости из неустойчивости ни в какие равновесные модели не укладывается. Там, где встает задача перестройки одной устойчивости в другую устойчивость, методы линейного конструирования устойчивости неприменимы. Образование структур более высокого ранга предполагает цепочку последовательных нарушений устойчивости во имя создания более эффективных структур. В работе "Философия нестабильности" И.Р. Пригожин прямо писал, что развитие и есть неустойчивость, так как оно возможно только через нестабильность, случайность, бифуркацию. Стадии возникновения устойчивости и ее распада, равновесия и неустойчивости сменяют друг друга [41]. Чтобы выйти из перманентного состояния неустойчивости, нужны радикальные меры. Какие же? В режиме развития система может приблизиться к устойчивому равновесному состоянию только за счет включения в борьбу с неустойчивостью параметров порядка. Если, по выражению Г. Хакена, "дух является как бы параметром порядка" [7, с. 58], то именно такой составляющей не хватает организации производства в современной России. ЭксплицируяЛИТЕРАТУРА

1. GauЯ K. Werke. Bd. 8. S. 201. 2. Цит. по: Фоллмер Г. Эволюционная теория познания. М., 1998. С. 17-18. 3. Reichenbach H. Die Philosophie der Raum - Zeit - Lehre. De Gruy ter. Leipzig, 1928. S. 606. 4. См.: Schrцdinger E. Ьber den Ursprung der Empfindlichkeitskurven des Auges // Die Natur-wissenschaften. 1924. Bd. 45. 5. Albert Einstein als Philosoph und Naturforscher. Kohlhammer. Stuttgart, 1955. S. 507. 6. Данилов Ю.А., Кадомцев Б.Б. Что такое синергетика? // Нелинейные волны. Самоорганизация. М., 1983. С. 56. 7. Синергетике - 30 лет. Интервью с профессором Г. Хакеном // Вопросы философии. 2000. № 3. С. 60. 8. Режабек Е.Я. Платоновская парадигма и синергетика // Научная мысль Кавказа. 1999. № 2. 9. См.: Хакен Г. Информация и самоорганизация. М., 1991. С. 28-29. 10. Осипов Ю. Принципы хозяйственной самоорганизации. М., 1993. С. 6. 11. Николис Г., Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах. М., 1979. С. 22. 12. См.: Kolmogoroff А. Sulla teoria di Volterra della per l'esistenzo // G. Ins. degli Attuari. 1936. a.7. 13. Ахромеева Т.С., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Парадоксы мира нестационарных структур // Новое в жизни, науке, технике. Математика, кибернетика. М., 1985. С. 29. 14. Маркс К. Теория стоимости // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 49. С. 160. 15. См.: Режабек Е.Я. Становление понятия организации. Очерки развития философских и естественнонаучных представлений. Ростов н/Д, 1991. С. 83. 16. Вестерхофф Х., Ван Дам К. Термодинамика и регуляция превращений свободной энергии в биосистемах. М., 1992. С. 114. 17. См.: Piaget J. Biologie et connaissance. P., 1967. 18. Анохин П.К. Избранные труды. Философские аспекты теории функциональной системы. М., 1978. С. 204. 19. Шеллинг Ф.В.И. О мировой душе // Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1987. С. 141. 20. Шмальгаузен И.И. Кибернетические вопросы биологии. Новосибирск, 1986. С. 219. 21. Шеллинг Ф.В.И. Система трансцендентального идеализма // Сочинения. Т. 1. С. 347. 22. Гегель Г.В.Ф. Философия природы // Энциклопедия философских наук: В 3 т. Т. 2. М., 1975. С. 381. 23. Гегель Г. Философия природы // Соч.: В 14 т. Т. 9. С. 209-230, 445-473. 24. Hegel G.W.F. Enzyklopдdie der philosophischen Wissenschaften. Berlin, 1975. S. 255. 25. Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. М., 1990. С. 89. 26. Моисеев Н.Н. Логика динамических систем и развитие природы и общества // Вопросы философии. 1999. № 4. С. 5. 27. См.: Бранский В.П. Теоретические основания социальной синергетики // Вопросы философии. 2000. № 4. 28. Friedman M.R. Free to Choose. A Personal Statement. N.Y., 1980. P. 6. 29. Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989. С. 64. 30. Hardin Y. Nature and Man's Fate. N.Y., 1959. P. 52. 31. Хайек Ф. Конкуренция как процедура открытия // МЭ и МО. 1989. № 12. С. 10. 32. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М., 1962. С. 332. 33. Подробнее см.: Режабек Е.Я. Капитализм: проблема самоорганизации. Ростов н/Д, 1993. Гл. 8. § 2. 34. Бабосов Е.М. Катастрофа как объект социологического анализа // Социальные исследования. 1998. № 9. 35. Стиглиц Дж. Куда ведут реформы? // Вопросы экономики. 1999. № 7. 36. Из рукописного наследства К. Маркса // Соч. Т. 12. С. 718. 37. См.: Режабек Е.Я. Проблемы самоорганизации общественных систем в теории и на практике // Научная мысль Кавказа. 1996. № 1. 38. См.: Schleifer A., Vishny R. The Grabbin Hand: Government Pathologies and Their Cures. Cambridge, Harvard University Press, 1998. 39. Кириченко Н. Одноэтажная Америка и "малая" Россия // Эксперт. 2000. № 3. 40. См.: Qian Yingi. The Institutional Foundations of Chinas Market. Transition World Bank Conference on Development Economics. Washington, 28-30 April, 1999. 41. Пригожин И.Р. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6.

18 октября 2000 г.

Закладка в соц.сетях