Жанр: Любовные романы
Роковая ошибка
...Надеешься отправиться в больницу, думаешь, они найдут для тебя
койку?.. А тем временем твой любовник передумает и переедет сюда? Но ведь
ему придется бросить семью!
Джорджия заткнула уши.
— Прекрати! Прекрати! — с надрывом произнесла она. Все, хватит,
ломать комедию она больше не в состоянии. Девушка чувство вала себя
совершенно измотанной, все тело ныло, и вдобавок ее мучил страх за ребенка.
Она была абсолютно неспособна спорить сейчас с кем бы то ни было, а уж с
Митчем особенно.
Джорджия и глазом не успела моргнуть, как он присел на край кровати и поймал
ее ладони. Его прикосновение было таким нежным, таким теплым и ласковым, что
заставило ее затрепетать от пронзительного желания.
— Прости, я вовсе не хотел тебя расстраивать. Но, видишь ли, врачи
подчеркнуто обратились ко мне и сказали, что тебе необходим покой.
— Обратились к тебе... — упавшим голосом повторила
Джорджия. — Но почему?
Его лицо застыло, Митч отпустил ее руки и резко встал.
— Наверно, они решили, что это мой ребенок, — отрывисто сказал он.
Джорджии стало дурно, и она едва не потеряла сознание. Неужели они тоже
догадались? Но ведь она не дала им ни малейшего повода, не выдала свою тайну
ни единым словом или жестом!
— Ты бы мог сказать, что это не так, — пробормотала она.
— Конечно, мог, но а тот момент твое здоровье и ребенок мне были
важнее, и я не стал их разубеждать. Не вижу ничего страшного в том, что они
ошиблись.
Его спокойствие поразило Джорджию. Отвергни Митч предположение о собственном
отцовстве, ее бы это не удивило, но, похоже, заблуждение врачей даже
доставило ему удовольствие, во всяком случае, оно не вызвало ни малейшего
раздражения.
— Ну все, я еду, — заявил он. — И скоро вернусь.
— Не надо, прошу тебя, — снова запротестовала она, но Митч уже
вышел из спальни и направился к лестнице.
Джорджия услышала, как захлопнулась входная дверь, потом завелся мотор. Ну
что же, когда Митч вернется, она уж как-нибудь убедит его, что ему не надо
здесь оставаться. Она с горечью подумала, что ей даже некому позвонить и
попросить, чтобы с ней посидели, разве что Луизе, но обременять подругу
перед Рождеством ужасно неловко.
Джорджия едва не расплакалась. Противно, что Митч думает о ней Бог весть
что, а она вынуждена снова жить с ним под одной крышей и ежедневно, ежечасно
мучиться оттого, что он совсем рядом, и при этом осознавать, что он ни
капельки не любит ее...
Она с трудом повернулась на бок. А что, если все-таки удастся доказать ему,
что не нужно с ней возиться, что она сама справится?..
Джорджия сбросила одеяло и спустила ноги на пол; сильное головокружение
помешало ей встать с кровати.
Она чувствовала себя так плохо и так неуверенно, что боялась подняться с
постели, дабы не упасть снова.
Вся дрожа и тем не менее понуждая себя медленно передвигаться, она все-таки
встала, но безумный страх не отпускал ее.
Постепенно, шаг за шагом, девушка добралась до ванной и, почувствовав жуткую
слабость, перевела дух, чтобы вернуться в спальню.
Уже в постели, когда она была в полной безопасности, Джорджия с содроганием
подумала, что для нее все-таки очень важно самой справляться со своими
трудностями.
Опасность, угрожающая ребенку, и неожиданное падение привели Джорджию в
унылое настроение; испуганная и взвинченная, она не могла находиться в доме
одна.
Имей она рядом хороших и добрых соседей, ей было бы гораздо легче. Конечно,
если бы Луиза знала о случившемся, то немедленно забрала бы ее к себе. Но
откуда ей знать? К тому же у подруги и так сейчас полон дом родни.
А если бы Митч не протянул сегодня руку помощи? Что было бы с ней? Скорее
всего, врачи настояли бы на госпитализации.
Так что же хуже: пустить в дом Митча или отправиться на неделю в больницу?
Джорджия так и не смогла выбрать меньшее из двух зол. Взвесив все
за
и
против
, она решила, что предпочтет больницу, но потом вспомнила, что там и
так не хватает мест, а занимать койку, предназначенную для самых экстренных
случаев, ей было совестно. Нельзя же, чтобы кто-то из тяжелых больных
пострадал из-за ее эгоизма только потому, что она отказалась от помощи Митча
из боязни выдать свои чувства.
Единственное, чего она так и не смогла понять, — почему он вызвался
остаться здесь? Ему-то какое дело? Кажется, он говорил, что чувствует себя
виноватым в том, что она упала. Конечно, его неожиданное появление и их
ссора не добавили ей расторопности... но утверждать, что он виноват...
Услышав шум подъезжающей машины, Джорджия оцепенела. Неужели он так быстро
вернулся? Ее охватила паника. Как же все-таки себя вести, чтобы он не
догадался о ее любви?.. Достанет ли ей гордости, чтобы сдержать свои
чувства?
Другого выхода нет
, — в отчаянии подумала она.
Услышав, как Митч поднимается по лестнице, девушка взглянула на циферблат
будильника — ему удалось обернуться за час.
Он вошел в комнату с напряженным лицом, словно не ожидал застать ее в
постели, но, увидев, что она выполняет предписание врачей, немного оттаял.
— Я привез тебе фрукты, — сказал Митч. — Но не знал, какие ты
любишь больше...
В руках у него была огромная, доверху наполненная корзина, но не с обычной
магазинной снедью, а с дорогими экзотическими фруктами — рог изобилия, да и
только!
При взгляде на это чудо у Джорджии слезы подступили к глазам. Глупо,
конечно, но когда в последний раз ей делали такие сюрпризы? И дело вовсе не
в стоимости подарка, хотя не надо быть большим знатоком, чтобы определить,
откуда взялась такая роскошь: столь красивые и спелые фрукты, которых зимой
днем с огнем не сыщешь, могли быть куплены только в самом дорогом
супермаркете. Правда, не обязательно, что он покупал их специально для нее и
сам выбирал. Когда бабушка была жива, они изредка баловали друг друга
разными вкусностями и цветами, но впервые это сделал для нее мужчина... Она
судорожно сглотнула. Не просто знакомый, а любимый и желанный мужчина, тот
самый... Она положила руку на живот, и взгляд Митча тут же омрачился, как
будто этот жест выявил для него какой-то неприятный смысл.
— Я ненадолго спущусь вниз и приготовлю ужин, — едва ли не сурово
объявил он. — Врачи сказали, что тебе надо больше есть.
— Прошу тебя, не беспокойся, — заволновалась Джорджия.
— Пустяки. Я все равно собирался поесть, а готовить для одного или для
двоих, по-моему, без разницы.
— Но зачем... почему ты это делаешь? — не удержалась она от
вопроса, занимавшего ее с той минуты, как Митч объявил, что возвращается
сюда.
— Кто-то же должен, — коротко ответил он. — И что-то я не
замечаю того энтузиаста, который, забыв обо всем, в том числе и о своей
жене, спешит тебе на помощь. Или ты все еще надеешься, раз уж ты?..
— Раз уж что?.. — с дрожью в голосе спросила Джорджия, вспомнив, с
чего начал Митч, когда появился в доме. — Раз уж я нарочно
забеременела? Так вот, все было совсем не так!
Она еле сдерживалась и чувствовала, что слезы вот-вот подступят к глазам; в
то же время заводиться было нельзя, так как это не сулило ничего хорошего ни
ей, ни ребенку.
Очевидно, Митч рассуждал точно так же, потому что пошел на попятную
настолько быстро, что она даже усомнилась в его искренности.
— Ну что ты... Я вовсе не имел в виду...Извини, что расстроил тебя. Я
просто был потрясен, когда увидел тебя и понял... Ладно, я иду вниз готовить
ужин.
И он вышел из комнаты прежде, чем Джорджия успела открыть рот. Когда он
вернется, она снова попытается убедить его, что не нуждается в помощи, но,
как ни храбрись, себя-то не проведешь. Больше всего на свете ей хотелось,
чтобы он оставался с ней в доме, какие бы опасности ни таило его
присутствие.
Правда, в этом случае она рисковала стать жертвой самообмана, беспочвенных
грез, нашептывающих, что дело тут не в одной человечности и врожденном
чувстве ответственности, а в том, что ему приятно быть вместе с ней... что
он любит ее... и хочет, чтобы она и ребенок прочно вошли в его жизнь.
Недовольная собой, Джорджия заворочалась в постели; стоит чуть-чуть
успокоиться, и мысли сразу устремляются к запретным темам.
Ей было слышно, как внизу на кухне суетился Митч. Предстоящий ужин, мягко
выражаясь, вовсе не вдохновлял Джорджию, но истинной причиной ее раздражения
было не полное отсутствие аппетита, а то, что Митч не сидел рядом и не
разговаривал сейчас с ней.
Впрочем, разве можно общение с ним назвать разговором? Сплошной поток
оскорблений и обвинений, к тому же абсолютно необоснованных и обидных. Она
напряженно прислушалась к шагам на лестнице.
Дверь в спальню отворилась, и Джорджия почувствовала вкусный густой аромат
горячих спагетти с мясным соусом. Неожиданно проснувшийся голод помимо воли
заставил ее приподняться и принять протянутый поднос.
— Кофе не будет, — строго сказал Митч, подавая ей чашку с чаем из
трав. — Кофеин вреден ребенку.
Джорджия была слишком увлечена спагетти, чтобы с ним спорить. Подумать
только, вот так ужин! Она не удержалась и с жадностью набросилась на еду.
Заметив, что Митч не сводит с нее глаз, она спросила:
— А где твоя порция?
В комнате повисло молчание. На лице Митча появилось странное выражение,
словно он пытается, но никак не может решить непростую задачу.
— Осталась на кухне, — наконец вымолвил он. — Я думал, тебе
будет приятнее ужинать одной.
Джорджия вспыхнула. Надо же быть такой идиоткой! Он и не собирался составить
ей компанию. Ну почему она такая дурища? Вечно строит воздушные замки.
— Да-да, конечно, — с притворным спокойствием согласилась она.
Глядя Митчу вслед, она закусила губу — ей стоило больших усилий не окликнуть
его и не попросить поужинать вместе с ней.
Когда шаги на лестнице затихли, Джорджия с тревогой спросила себя: если
недоразумения уже начались, то что же будет дальше?
Единственный выход — как можно скорее встать на ноги. Чем быстрее Митч —
покинет дом, тем меньше опасность выдать свои чувства.
Но ужас ее положения состоял в том, что она боялась остаться совсем одна...
без него.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Батюшки! Да Митч тебя совсем разбаловал! — воскликнула Луиза,
разглядывая фрукты и гору иллюстрированных журналов на прикроватном столике.
Джорджии все-таки пришлось позвонить подруге и объяснить, что с ней
случилось и почему она не сможет взять новую работу. Луиза, естественно, тут
же заявила, что заедет навестить ее.
— Знаешь, малыш наконец-то снова начал расти, — сказала Джорджия,
словно пропуская мимо ушей замечание подруги, а на самом деле надеясь, что
та не заметила предательский румянец, окрасивший щеки при упоминании о
Митче.
— Отличная новость! Но Митч говорил: врачи считают, что тебе самой
необходимо немного поправиться, и настаивают на продолжении постельного
режима. Какое счастье, что Митч оказался рядом, когда ты упала. — Лицо
Луизы помрачнело. — А если бы в доме не было ни души?..
— Но этого же не случилось.
Даже теперь, когда минула неделя, Джорджии было неприятно думать о том, что
было бы, находись она в тот момент одна. Она знала, что Митч винит себя за
это грустное происшествие, хотя не раз повторяла ему, что он тут ни при чем
и всему виной старый ковер, до которого у нее вовремя не дошли руки. Она
спрашивала себя, неужели лишь чувство вины заставило его остаться с ней, и
была готова признать, что так оно и есть.
Митч поразил ее еще одним неожиданным решением: он руководил делами из дома
и фактически находился рядом двадцать четыре часа в сутки.
Подруги еще не успели посплетничать, как он появился в комнате и суровым
голосом напомнил, что Джорджии пора отдыхать.
Луиза тут же засобиралась, хотя Джорджия умоляла ее остаться еще ненадолго.
Заверения в хорошем самочувствии не помогли, а также не были приняты и
доводы, что Джорджии смертельно надоело валяться в постели и закисать в
одиночестве.
— Врачи сказали, что тебе надо полежать хотя бы до конца недели, —
мрачно заметил Митч. — Вот и выполняй.
Он проводил гостью вниз. Тем временем Джорджия принялась убеждать себя, что
необходимо соблюдать покой, но не потому, что на этом настаивает Митч, а
ради малыша. Но если честно, лежачий образ жизни ей порядком опротивел.
Стремительно приближалось Рождество. Митч, конечно, съедет до праздников.
Джорджия боялась признаться себе, что безумно страшится его отъезда.
Снизу доносились голоса Митча и Луизы, и она ревниво гадала, какую тему
можно обсуждать так долго. Потом, посмеявшись над своими подозрениями,
признала, что Митч — один из тех редких мужчин, которые любят говорить с
женщинами и считают их достойным собеседником.
Когда по вечерам он заходил в спальню забрать посуду, то с каждым разом все
дольше и дольше задерживался в комнате, чтобы поболтать с Джорджией. Они
разговаривали обо всем на свете, и она вдруг поняла, что даже если бы совсем
не любила Митча, то все равно ей бы не хватало его после отъезда, потому что
при любых обстоятельствах он мог бы стать ей надежным и верным другом.
И тете Мей он бы понравился.
Прошло довольно много времени, прежде чем Луиза ушла. Несмотря на то что
Джорджия упорно убеждала всех в своем прекрасном самочувствии, она все еще
была довольно слаба, чтобы вставать с постели. Тем не менее на этой неделе
девушке разрешили понемногу ходить и даже спускаться по лестнице. И все-таки
она пока еще довольно быстро уставала.
Джорджия услышала, как Митч идет наверх, и с тревогой взглянула на часы. В
это время он обычно работал, а для обеда было слишком рано. Конечно, визит
Луизы несколько нарушил установившийся распорядок, но у Митча не было особой
причины подниматься к ней.
На нем не было лица, когда он появился в спальне. Закрыв за собой дверь,
Митч приблизился к кровати, и Джорджия почувствовала, как странный холодок
пробежал у нее по спине.
Впервые она видела его таким... таким настороженным и отчужденным. Уж не
собирается ли он сообщить, что уезжает раньше срока? А что, если он обо всем
догадался?.. Они с Луизой слишком долго беседовали... Что она могла ему
наговорить?..
— Луиза только что рассказала мне про твою бабушку, — хмуро начал
он. От неожиданности у Джорджии гулко забилось сердце, и по мере того, как
он продолжал, оно колотилось все сильнее.
— Я так ошибался, Джорджия! Каждый раз, когда я думал, что ты несешься
на свидание... Той ночью, когда ты не пришла домой... Ты ведь была с ней?
Джорджия не могла больше притворяться, и, прежде чем она проронила хоть
слово, ответ уже был написан на ее лице.
— Но почему?! — закричал он так, что ей стало страшно. —
Почему ты ничего мне не сказала? Зачем ломала эту комедию?
— Потому что это мое личное дело, — в отчаянии парировала она.
Как далеко зашла его догадливость? Хотелось бы верить, что не все тайны ему
известны. С тех пор как Митч вернулся, он ни разу не затрагивал в разговоре
той ночи, которую они провели вместе. По всей видимости, это не самое
приятное воспоминание его жизни, горестно заключила она.
— Так же, как и ребенок. Судя по всему, это тоже не моего ума дело.
На мгновение она безумно перепугалась и, растерявшись, не знала, что и
придумать.
— Конечно. При чем здесь ты? — солгала она, взяв себя в руки.
От его взгляда Джорджия похолодела.
— И ты еще спрашиваешь? Неужели тут нужны объяснения? Мы же были
любовниками... Тогда я думал, что, потерпев неудачу, ты искала у меня
утешения... что довольно странным образом ты использовала меня, чтобы
заполнить пустоту... залечить рану... Но ведь я заблуждался. И ошибочно
считал, что отцом твоего будущего ребенка является кто-то другой.
Он говорил очень медленно, с трудом подбирая слова, словно, заблудившись,
искал верный путь, и обращался как будто вовсе не к Джорджии, а к самому
себе.
— Боже мой, мне ведь поначалу показалось, что ты еще никогда... Но
потом я усомнился... Зачем... ради всего святого, скажи, зачем ты это
сделала? — снова спросил он. — Даже когда я предупредил тебя о
нежелательных последствиях...
Это было невыносимо. В самом страшном сне ей не могло привидеться, что
правда может вызвать в нем такую бурю. Он выглядел совершенно потрясенным, а
его голос изменился до неузнаваемости. Джорджия решила все отрицать, стоять
на том, что это не его ребенок, но вдруг ясно поняла, что Митч уже ни за что
ей не поверит.
— Так зачем же? Отвечай! — властно повторил он.
— Сама не знаю. Я думаю, это случилось из-за бабушкиной смерти. Я была
в таком шоке, что... — Джорджия посмотрела ему в лицо и заметила, что у
него на глазах блестят слезы. — Я не предполагала, что этим кончится, и
была тогда как в беспамятстве... но, наверно, подсознательно мне хотелось
восполнить утрату... чтобы не жить дальше одной...
— Значит, никаких чувств ко мне у тебя не было?.. Просто кто-то должен
был подарить тебе ребенка, и все?..
В его голосе прозвучало облегчение. Или ей послышалось? Впрочем, что же тут
удивительного? Она всегда знала, что Митч ее не любит... не мог любить...
— Я ничего специально не подстраивала, — попыталась оправдаться
она. — В шоковом состоянии и не то еще бывает. Моя бабушка была
такая...
Джорджия замолкла на полуслове. Эмоции переполнили ее и могли вот-вот
перелиться через край.
— У меня не было никого на свете, кроме нее, — продолжила она,
справившись с волнением. — Это было невыносимо. Я все время думала о
том, что могу ее потерять. И никому не могла рассказать, что она умирает. Я
так боялась...
— И поэтому ты выдумала свой дурацкий роман?
На этот раз он говорил тихо, чем испугал ее еще больше. Джорджия не видела
себя со стороны и потому не могла знать, что уже давно вьдала себя с
головой. Она вновь вспомнила тот страшный день, когда ей стало ясно, что
тетя Мей уже не поправится, и снова пережила миг страшной горечи и обиды на
то, что другие благополучно здравствуют, в то время как ее любимая бабушка
находится на пороге смерти.
Она была не в силах объясняться с Митчем, но по его лицу поняла, что тот
довольно близко подошел к разгадке и, вероятно, про себя проклинает ее.
— Тебе не о чем беспокоиться... У нас с ребенком не будет к тебе
никаких претензий, — натянуто сказала Джорджия. — Ты ни в чем не
виноват, и ты действительно предупреждал меня...
— Ни в чем не виноват! — в ярости повторил он. — Господи, еще
как виноват! Я должен был догадаться... предположить... — Он тряхнул
головой и хрипло произнес: — Несмотря на твою страстность и напор...
несмотря на твою чувственность, ты была временами такой... такой
неискушенной, что мой опыт должен был подсказать мне...
От его слов у Джорджии потемнело в глазах, и она вдруг испытала то же
ощущение, которое охватывало ее в плену его сильных горячих объятий.
— Мы должны с тобой пожениться.
Джорджия решила, что ослышалась, но, взглянув на Митча, поняла, что тот
вовсе не шутит. Девушка покачала головой и твердо сказала:
— Я не выйду за тебя. Без любви — ни за что.
Она боялась встретиться с ним глазами. Ведь тогда Митч мог бы прочесть в них
немую просьбу и затаенное желание, чтобы он не принял эти слова,
продиктованные ее гордыней.
В комнате воцарилась тишина. После долгого молчания он выдавил:
— Я понимаю. Раз ты не чувствуешь...
Она не чувствует?.. Да мало ли что она говорит?
Разве можно судить по речам
о том, что происходит в душе?
Джорджии казалось, что жизненные силы
медленно покидают ее и она вот-вот забьется в предсмертной агонии. Ей
хотелось протянуть руки к Митчу, обнять его и попросить, чтобы он никогда не
покидал ее.
В этот миг словно решалась ее судьба, словно наступил конец света. Вот что
она чувствовала на самом деле, но ей не отвечали взаимностью. Она знала, что
Митч не любит ее... и совсем не хочет жениться на ней.
— В наши дни беременность вовсе не повод для брака, — с усилием
произнесла она. — Я сама решила оставить ребенка. Сама...
— Потому что он твой, — разгневанно перебил Митч. — А теперь
послушай-ка меня. Это еще и мой ребенок, и если ты думаешь, что я собираюсь
делать вид, будто я тут ни при чем, только потому, что тебе так
хочется... — Он неожиданно умолк и нахмурился. — Мы обсудим это
позже. Когда ты немного окрепнешь.
Он приблизился к кровати, склонился над Джорджией и, к ее изумлению, положил
ладонь ей на живот. Его прикосновение было теплым и ласковым, любовь и
забота, идущие от его руки, словно пронзили девушку насквозь; она невольно
закрыла глаза, и по ее телу прошел легкий трепет.
— Но запомни, — негромко сказал Митч, — я такой же родитель,
как и ты, и настаиваю на своем праве быть рядом с малышом... или малышкой.
— Но ведь ты не хотел ребенка. Ты ничего не знал... Ты не собирался...
Ты думал, что...
— Но теперь-то я знаю, — медленно произнес он. — Теперь я
знаю все.
С тех пор как Митч узнал всю правду, его отношение к Джорджии стало еще
более бережным. Хотя он больше не заикался о свадьбе, но вполне
недвусмысленно давал ей понять, что собирается занять в жизни ребенка отнюдь
не последнее место. К ужасу девушки, он даже разоткровенничался с Луизой и
сообщил ей о своем отцовстве, на что подруга, когда они с Джорджией остались
одни, заметила, что ей давно следовало бы обо всем догадаться.
Джорджия видела, что Луиза просто сгорает от любопытства и желания узнать
подробности романа с Митчем, но тактично не позволяет себе ни одного лишнего
вопроса и довольствуется расплывчатыми объяснениями. Джорджия сказала Луизе,
что однажды, незадолго до бабушкиной смерти, неожиданно для самой себя
совершила опрометчивый поступок, после чего и забеременела.
Однако реакция Митча на будущее отцовство оказалась совершенно
непредвиденной и немало озадачила девушку. Она предполагала, что, узнав о
ребенке, он тут же открестится от них обоих, а вместо этого он явно
собирался принять в воспитании малыша самое активное участие.
Нынешним утром Митч должен был уехать. Он сказал, что у него срочные дела в
Лондоне. В его отсутствие к Джорджии ненадолго заглянула врач-гинеколог и, к
радости пациентки, разрешила девушке вставать с постели.
— Только не стоит быть на ногах слишком долго, смотрите не
переусердствуйте, — предупредила она и на прощанье добавила с улыбкой:
— Конечно, если бы мистер Флет-чер был рядом, вам бы все было нипочем.
Как только врач ушла, Джорджия поднялась с постели и направилась в ванную.
Через полчаса она снова была в спальне и, стоя перед зеркалом, разглядывала
свое обнаженное тело со смешанным чувством изумления и благоговейного
страха.
Она шутливо журила ребенка за то, что тот натворил со своей мамой, и,
поглощенная этим занятием, не услышала, как вернулся Митч. Очнулась она лишь
тогда, когда увидела его застывшим от неожиданного зрелища на пороге
спальни.
Джорджия тут же потянулась за брошенным на кровати халатом и от смущения
залилась краской... но не только потому, что он увидел ее совершенно голой:
она внезапно осознала, сколь непривлекательно выглядит в глазах Митча, хотя
ей самой происшедшие перемены казались прекрасными и удивительными. Не
успела она прикрыть наготу, как Митч хриплым и сдавленным голосом
потребовал:
— Подожди, Джорджия, не прячься от меня.
Загипнотизированная его властным взглядом, она замерла.
Когда Митч кончиками пальцев коснулся ее кожи, по телу Джорджии пробежала
сильная дрожь; ребенок же, словно почувствовав, что происходит что-то
необычное, сильно брыкнулся, и она чуть не задохнулась. Заметив, как Митч
весь напрягся, она поняла, что он неверно истолковал ее болезненную реакцию
и счел себя отвергнутым, и потому, задержав его руку, положила ее на живот,
чтобы он тоже услышал, как шевелится малыш.
Джорджия увидела, как страх на его лице сменился удивлением, а потом
появилось такое светлое выражение, которое, возможно, бывает только... у
любящего человека.
У нее перехватило дыхание: об этой минуте она мечтала с того самого дня,
когда узнала о своей беременности, — и вот она наступила; в этом миге и
в этом взгляде сбылись ее самые сокровенн
Закладка в соц.сетях
