Жанр: Любовные романы
Констанция Книга третья
Читатель опять встретится с очаровательной и строптивой Констанцией.
Любовные истории, друзья и коварные враги не позволят закрыть книгу, не
прочитав последнюю страницу.
Первое облегчение после удачного спасения Колетты прошло. Констанция
чувствовала себя измученной и уставшей.
Ну почему так получается, — злилась сама на себя мадемуазель
Аламбер, — молодые люди любят друг друга, а толку от этого, во всяком
случае для меня, никакого. Не буду же я способствовать их женитьбе. Нужно
придумать что-нибудь другое
. И Констанция задумалась. Единственным реальным
вариантом было привлечение виконта Лабрюйера со всеми его талантами. Но для
этого нужно было увезти Колетту в имение его бабушки графини Лабрюйер. Вот
только согласится ли Франсуаза Дюамель с таким предложением? Но делать было
нечего.
Или сейчас — или никогда
, — решила Констанция. Но прежде, чем начать
реализацию своего плана, предстояло лишить Анри выбора — пока в имении
находится Мадлен Ламартин, тот вряд ли обратит внимание на немного
глуповатую Колетту. Значит, Констанции предстояло ускорить развязку
отношений виконта и мадам Ламартин.
Вначале мадемуазель Аламбер написала трогательное письмо Мадлен Ламартин.
Мадам, — писала она, — я прекрасно помню наш разговор за вечерним
столом и прошу простить меня за излишнюю развязность. Вы, как оказалось,
совсем по-другому смотрите на любовь и на мужчин, чем привыкла смотреть я.
От меня не укрылось то, что виконт Лабрюйер домогается вашей любви.
Поверьте, я знаю, он умеет делать это очень искусно и настойчиво. Мало
найдется, дорогая моя, в мире девушек и женщин, способных противостоять его
уговорам. Виконт обворожителен и, зная это, умело использует свое
достоинство. К тому же он честен и абсолютно искренен, когда произносит
слова нежности. Но, мадам, не обольщайтесь. Ведь в Анри Лабрюйере словно бы
заключено два человека: один из них мой хороший милый друг, а второй —
наглый обманщик и соблазнитель. Поверьте мне, перемена происходит всегда
ночью. Не зря же виконт так мило улыбался, когда говорили, что мужчина
поутру видит, что ночью он обнимал в постели совсем другую женщину. Он
никогда не дожидается утра и исчезает уже навсегда. На его совести более
двухсот соблазненных женщин и, я думаю, вам не стоит тратить на него
времени.
Вы можете спросить, мадам, откуда мне все это известно? Я вам отвечу. Анри
мой друг, но не более того, поэтому мне известно о нем многое. Вы можете
посмеяться над моими предупреждениями, но совесть не позволяет мне молчать.
Остерегайтесь виконта Лабрюйера и лучше всего покиньте имение. Возвращайтесь
в Париж. Напоследок, мадам, я прошу вас об одном — не говорите Лабрюйеру о
том, что я предупредила вас
.
Констанция подписала письмо.
Сегодня же она получит его, — усмехнулась женщина, — а теперь к
Франсуазе
.
Баронесса встретила Констанцию с распростертыми объятиями. Она уже успела
соскучиться по своей родственнице и без остановки принялась высказывать свои
опасения.
— Дорогая моя, я так опасаюсь за Колетту.
— А что с ней может случиться?
— Я боюсь, дворецкий видел возле моего дома этого мерзавца, шевалье
Александра. Чего доброго, он похитит мою дочь.
— Но, Франсуаза, Колетта сама разберется во всем.
— Нет, она еще ребенок.
— Не собираешься же ты держать ее взаперти?
— Это единственный выход, Констанция.
— А, по-моему, существует еще один.
Франсуаза с недоверием посмотрела на свою гостью.
— Ты хочешь предложить свои услуги, Констанция? Ведь ты же знаешь, сама
я не могу покинуть Париж.
— Я думаю, дорогая, лучше увезти Колетту на несколько дней за город.
Смена обстановки поможет ей забыть о своей детской влюбленности. Я буду
неотлучно при ней. Можешь не беспокоиться — с улыбкой на губах промолвила
Констанция Аламбер.
— Ты просто спасаешь меня.
— Да, полно, Франсуаза...
— Нет-нет, Констанция, сколько раз мне доводилось убеждаться: ты
заботишься о моей дочери так, как не могу позаботиться я сама. Она тебя
любит, доверяет, а главное, слушается.
— Но и тебе она не прекословит, Франсуаза.
— Это только внешнее. А с тобой, Констанция, она всегда искренна.
Наконец, женщины условились о том, что завтра же Констанция отправится с
Колеттой в имение графини Лабрюйер погостить несколько дней.
Бедная мать и не подозревала, что готовит ей Констанция. Колетта была
грустна — ей не хотелось расставаться с учителем музыки. Но Констанция
смогла уговорить и ее.
— Ты должна показать матери, Колетта, что ты не боишься покинуть Париж,
не боишься расстаться с Александром. Она поверит тебе и впоследствии вы
можете вновь встретиться.
Девушка недоверчиво качала головой. Но слова Констанции сделали свое дело.
Колетта после того, как мадемуазель Аламбер устроила ей встречу с
Александром в ее доме, доверяла ей безгранично. Правда, зачем Констанция
помогает ей, девушка и не догадывалась.
Отъезд был назначен назавтра и Констанция, чтобы отдохнуть, пораньше
отправилась домой.
Но и тут ей не дали покоя. Шарлотта, обычно не вмешивающаяся в дела своей
хозяйки, рискнула дать ей совет.
— Мадемуазель, забудьте вы о шевалье де Мориво. Ведь вы никогда не
любили его.
— А что ты понимаешь в любви?
— Мне довелось немало видеть, мадемуазель.
— Видеть, Шарлотта, это одно, а любишь не глазами, не ушами, не душой,
а сердцем.
— Но ведь вы, мадемуазель, не любите шевалье де Мориво? — улыбнулась темнокожая служанка.
— Я его ненавижу, — абсолютно спокойно отвечала Констанция.
— Ну так пусть его...
— Знаешь, Шарлотта, ты бы лучше не давала мне советы, а старательнее
делала свою работу.
— Все зря, — Шарлотта развела руками, — не моя же вина, что
мадемуазель Дюамель и учитель музыки перепутали спальню с музыкальным
классом.
— Теперь уж мне, Шарлотта, целиком придется положиться на саму себя.
В день перед отъездом Констанция отпустила всех слуг, кроме Шарлотты,
которая должна была сопровождать ее в поездке.
— По-моему, к нам визитер, — сказала Шарлотта, выглянув в окно.
— Кто же?
— Не знаю.
— В такое позднее время и кто-то из чужих? — удивилась Констанция.
Шарлотта еще раз высунулась из окна, пытаясь разглядеть приехавшего.
— Герба на дверце не видно. Нет, решительно, я не знаю этого человека.
— Что он делает, Шарлотта?
— Направляется к ограде.
— Пойди-ка, разузнай.
Констанция, охваченная любопытством, стараясь оставаться незамеченной,
выглянула из окна.
Возле кованой ограды стояла черная карета с непонятным гербом на дверце.
Единственное, что смогла разглядеть Констанция — это графскую корону над
геральдическим щитом. Цвета ливрей лакеев тоже были неизвестны Констанции.
Она видела, как Шарлотта вступает в переговоры с высоким, гордо державшимся
молодым мужчиной в треуголке, из-под которой на плече ниспадали длинные
волосы.
Констанция пожала плечами, она как ни старалась, не могла припомнить этого
позднего посетителя.
— Ничего, Шарлотта сейчас все разузнает, — и она вернулась к
столику, на котором были разложены всякие безделушки и принялась выбирать
такие, что пригодятся в поездке.
Вскоре вернулась Шарлотта и доложила, что некий граф Арман де Бодуэн просит
принять его.
Его имя было довольно известным, но Бодуэны насчитывали столько линий, что в пору было растеряться.
— Он постельничий у короля Пьемонта.
— А-а, значит он не из Парижа, и я зря старалась вспомнить его. А что у
него за дело ко мне?
— Не знаю, мадемуазель, говорит, что ему необходимо с вами
переговорить.
— Ну что же, зови в малую гостиную. Констанция на ходу взглянула в
зеркало, поправила выбившуюся прядь.
— Что ему от меня нужно?
Когда гость вошел в малую гостиную, Констанция Аламбер сидела в мягком
кресле с книгой в руках. Она не сразу подняла голову.
— Добрый вечер, мадемуазель Аламбер, — вошедший учтиво поклонился
и припал губами к руке виконтессы, — я сразу же прошу простить меня за
столь поздний визит, к тому же мы с вами незнакомы.
— Это условности, — вздохнула Констанция, — надеюсь, что
дело, приведшее вас ко мне, и в самом деле не терпит отлагательства.
Граф де Бодуэн смутился.
— Мои слова могут показаться вам немного странными.
— Мне показался странным уже ваш визит, граф.
— Поверьте, мадемуазель, я не из тех мужчин, которые сорят словами и не
отвечают за свои поступки.
— Надеюсь, граф, вы докажете это делом.
— Я хотел бы предложить вам стать моей женой. Констанция онемела от
удивления. Она видела этого человека впервые — и такое неожиданное
предложение.
Некоторое время она часто моргала, вглядываясь в лицо Армана де Бодуэна.
Он был красив, в этом ему не откажешь, но чтобы так сразу, не раздумывая,
ответить, хотя бы даже и
нет
...
— Я понимаю ваше удивление, мадемуазель. Но я не располагаю временем.
Вскоре мне предстоит покинуть Париж. Я не хочу услышать от вас сегодня ни
да, ни нет. Когда вы решитесь дать мне ответ, то разыскать меня будет
несложно.
Но, граф, ... по-моему, я не буду готова ответить на ваше предложение ни
сегодня, ни завтра, ни даже через год. Во-первых, я вас абсолютно не знаю, а
во-вторых, замужество не для меня...
— Именно поэтому я и выбрал вас, мадемуазель.
— Ничего не понимаю, — развела руками Констанция, — вы можете хоть что-то объяснить.
— Я влюбился в вас, — граф прикрыл глаза, — лишь только
услышал вашу историю, она очень романтична.
— Но, граф, я так изменилась с тех пор, что даже близкие друзья вряд ли
узнали бы меня.
— Я узнал вас сразу, лишь только увидел в опере.
— Ах, вот оно что! — воскликнула Констанция Аламбер. — И кто
же указал вам на меня?
— Никто. Было достаточно одного взгляда.
— Вы начинаете пугать меня, граф. О, простите, присаживайтесь, я забыла предложить вам кресло.
Граф опустился в кресло по другую сторону маленького столика, и Констанция
приказала Шарлотте принести угощение.
Постельничий короля Пьемонта говорил по-французски почти без всякого
акцента, лишь изредка выдавая себя южным произношением звука
р
. Но это
придавало ему в глазах Констанции больше обаяния. Она улыбнулась.
— Я бы поняла вас, граф, если бы явившись ко мне, вы предложили стать
вашей любовницей. Тут бы все решали чувства. А замужество — это здравый
расчет.
— А вы всегда раздумываете прежде, чем что-нибудь сделать?
— Я чаще полагаюсь на свою интуицию, она еще ни разу меня не подвела.
— И что же она подсказывает вам сейчас?
— Подождать с ответом. Но боюсь, что ответ будет отрицательным.
— Я же рассчитываю на другой.
— Ваше дело, — Констанция Аламбер была заинтригована донельзя.
Такого, наверное, не случалось ни с ней, ни с какой-нибудь другой знатной
дамой.
— Вы не будете на меня в обиде, граф, если я вам совсем не отвечу?
— Я буду ждать ответа столько, сколько потребуется.
— Даже если пройдет десять лет?
— Даже если пройдет пятнадцать лет.
— Вас трудно чем-нибудь удивить, граф. Скорее, вы привыкли удивлять
сами.
— Может быть, — граф положил на столик свою визитную
карточку, — если вы, виконтесса, решитесь отыскать меня, то я всегда
готов подтвердить сделанное мной предложение.
— Завтра я уезжаю.
— Я и не рассчитывал на столь быстрый ответ, — поклонившись, граф
Арман де Бодуэн оставил Констанцию Аламбер в полной растерянности.
Такие мужчины запоминаются, — подумала женщина и тут же
рассмеялась. — Это какое-то сумасбродство! Он или сумасшедший, или
дурак, или...
Она приостановилась. — ...или влюблен в меня без ума.
Последнее предположение было очень лестным для ее самолюбия. Она и в самом
деле была красива, еще достаточно молода и знала себе цену.
— А почему и нет? — улыбнулась Констанция. — Не оставаться же
мне всю жизнь старой девой. Любовь к Филиппу, давно ушедшему из жизни, это
прекрасно. Но одно дело любовь, другое — замужество... Но нет, граф де
Бодуэн абсолютно не
Подходит для этой роли. Я не собираюсь покидать Париж и отправляться в
Пьемонт. Не буду я ему отвечать ни да, ни нет. Пусть тешит себя надеждой и
питается иллюзиями.
Этот поздний визит немного нарушил ее душевное равновесие. Сон как рукой
сняло, и женщина рассердилась на самое себя, ведь завтра ей предстояла
дорога в имение графини Лабрюйер.
— Не думала, — пробормотала Констанция, укладываясь спать, —
что я выгляжу такой наивной дурочкой, способной согласиться выйти замуж лишь
только меня поманят пальцем.
Неужели граф де Бодуэн считает меня этакой Колеттой, сохранившей ум
семилетнего ребенка?!
Назавтра Констанция заехала за Колеттой, и они вместе отправились в имение
графини Лабрюйер.
Ошибкой мадемуазель Аламбер было то, что она решилась выехать именно этим
утром. Виконт в этот день собрался сделать решительный шаг и окончательно
соблазнить Мадлен Ламартин. В его арсенале было много хитроумных уловок,
способных склонить женщину к любви. Но виконт изобрел еще одну, и наверное,
самую действенную. Возможно, знай он о письме, полученном мадам Ламартин
накануне, он действовал по-иному, а может быть, и нет.
Жак всецело был занят приготовлениями, а его хозяин Анри верхом поджидал
появление Мадлен на одной из аллей парка.
Ничего не подозревавшая женщина шла в тени деревьев и на ходу читала письмо.
При этом она испытывала странное смущение, словно бы прикасалась к чему-то
недозволенному или подглядывала в замочную скважину. Хоть разумом она и
понимала, что все написанное в письме правда, но в душе не могла согласиться
с этим.
Лишь только Мадлен заметила приближающегося к ней всадника, сердце ее
затрепетало. Она узнала виконта, поспешно сложила письмо и спрятала за
кружевной отворот рукава.
— Доброе утро! — виконт низко склонился, сидя в седле, и поцеловал
прохладную, чуть дрожащую ладонь Мадлен Ламартин.
— Доброе утро, виконт.
— Вы всегда гуляете по утрам одна? Но мадам Ламартин пропустила этот
вопрос мимо ушей, в нем явно читался намек на то, что неплохо бы пригласить
виконта на утренние прогулки.
— А вы любите ездить верхом? — не унимался Анри, придерживая свою
лошадь.
Та никак не могла приноровиться к тихой поступи Мадлен и все время опережала
ее. Женщине хотелось сразу рассказать о письме, но она помнила просьбу-
предостережение не называть имени отправителя. Отказываться от верховой
прогулки было бы глупо, к тому же Мадлен прекрасно понимала, что Анри не
оставит ее в покое, пока она не согласится.
Ну что, — подумала мадам Ламартин, — немного проехаться в седле с
чужим мужчиной — это не преступление
.
И она подала руку. Виконт помог ей взобраться в седло и, очень бережно
придерживая спутницу, пустил коня вскачь.
— Куда мы едем?
— Сейчас увидите, мадам.
— Только прошу вас, не говорите больше... Виконт перебил.
— Вы просите меня не говорить о любви?
— Вы уже сказали об этом, месье Лабрюйер.
— Я бы рад, мадам, но не могу, чувства переполняют мое сердце. Но я
постараюсь отвлечь вас.
— Так куда мы едем?
— Скоро увидите.
Конь вынес их на опушку леса. Взгляду мадам Ламартин открылась чудесная
картина.
Дорога, убегавшая в зеленый туннель, а в конце его залитая солнцем поляна.
Остановив коня, Анри пронзительно свистнул и тут же из кустов вынырнул Жак.
Он держал на привязи двух собак, одна из них сжимала в зубах стрелу, другая
— лук.
— Ну что же, ты, Жак? Спускай их. Собаки рванулись вперед, каждая
стремилась первой прибежать к своему хозяину. Анри нагнулся, не покидая
седла, и принял у собак лук и стрелу. Выпрямившись, он протянул их Мадлен.
— Вы умеете стрелять? Женщина пожала плечами.
— Нет.
— Я научу вас.
Женщина растерянно взяла в руки оружие, было видно, что она никогда не
держала его в руках.
— Сейчас я вам помогу.
— А зачем?
— Увидите.
Мадлен взяла лук за середину, Анри положил свою сильную ладонь поверх ее
тонких пальцев.
— А теперь, тяните тетиву.
Стрела лишь самым краешком коснулась пальцев Мадлен. Мадам Ламартин и виконт
вместе натянули лук.
— А теперь стреляйте!
Стрела, взмыв вверх, склонилась к земле и исчезла в кроне деревьев.
— А дальше что?
— Посмотрим, куда вы попали. Надеюсь, вы никого не убили. Мадлен весело
рассмеялась.
— Быстрее!
— Сейчас посмотрим.
Анри пронзительно свистнул. Собаки полетели впереди лошади. Жак еле поспевал
за ними, тяжело переваливая свое грузное тело с ноги на ногу.
— Быстрее! Быстрее! — крикнул Анри.
— Они проскакали под сенью деревьев и вскоре выехали на залитую солнцем
поляну, посреди которой стоял богато накрытый стол и два кресла.
— А вот и ваш удачный выстрел, — виконт помог Мадлен спуститься на
землю. Женщина подошла к столу и рассмеялась — в самом центре на блюде лежал
зажаренный гусь, из его живота торчала стрела, точь-в-точь такая же, какую
она только что выпустила из лука.
— Вы попали, мадам, в самую середину, так же точно, как поразили мое
сердце, — и виконт картинно схватился рукой за грудь.
— Вы думаете, я так наивна? — засмеялась Мадлен.
— Неужели вам, мадам, никогда не хотелось поверить в сказку?
— Это не сказка, виконт, а самый обыкновенный обман.
— Я даже не знаю, откуда появился этот стол. Я всего лишь увидел в небе
жареного гуся и предложил вам выстрелить. Так вы будете угощать меня, мадам?
Мне не хотелось бы прослыть неблагодарным, но моя бабушка, графиня де
Лабрюйер, довольно скупа и мне приходится после каждого завтрака еще
охотиться, чтобы утолить голод.
— Ну что же, виконт, я подумаю.
— Пока вы, мадам, будете думать, я хочу предложить еще одну игру.
Видите монетку, — Анри подбросил на ладони монету достоинством в одно
су.
— Она тоже может сделать чудо?
— Конечно.
— Каким образом?
— Его сделаете вы, мадам.
И не успела Мадлен опомниться, как монетка оказалась в ее руке.
— Что мне с ней делать?
— Бросайте!
— Куда?
Виконт указал рукой на густые кусты дикой розы.
— Туда.
Монетка, описав в воздухе дугу, исчезла в кустах и тут же раздались нежные
звуки музыки. Один за другим на поляну вышли музыканты, квинтет струнных и
духовых инструментов.
— Боже мой! Как это вам все удается? — воскликнул виконт.
— Вы подлый обманщик, виконт! Вы хотите уверить меня, что сказки
существуют в самом деле.
— А вы против этого? Против того, чтобы видеть или против того, что это
существует?
— Я против обмана, виконт.
— Но моя любовь — это не обман. Неужели вы, мадам, еще не убедились в
этом.
— Но зачем, виконт, этот стол, музыканты?
— Стол, мадам, чтобы есть, пить, а музыканты, чтобы танцевать.Виконт
подал руку Мадлен, приглашая ее к танцу. Она стояла, заложив руки за спину.
— Ну раз уж мы приехали сюда... — начал Анри.
— Это ничего не значит, вы привезли меня сюда силой.
— Полноте, обманывать, мадам.
— Я не обманываю вас.
— Вы сами согласились сесть на моего коня, сами выстрелили из лука,
монеткой вызвали из кустов музыкантов. А теперь отказываетесь танцевать.
Музыка зазвучала немного громче, словно музыканты тоже приглашали Мадлен
Ламартин к танцу. И женщина, еще не успев сообразить, что делает, подала
руку виконту. Тот тут же принял ее, и они двинулись в танце.
Мадлен двигалась, словно бы загипнотизированная, а Анри Лабрюйер вел ее
медленно и в то же время уверенно, не давая сбиться с такта, ведь волнение
словно оглушило Мадлен, и звуки инструментов доходили до нее, словно из
тумана. Шелест листвы, ласковое солнце, щебетание птиц навевало приятные
мысли, и Мадлен
Уже было совсем забыла о письме, как внезапно музыка смолкла, и виконт
остановился.
— Мадам, прошу вас к столу. Надеюсь, вы не откажетесь?
Мадлен стояла и слышала, как бешено бьется ее сердце.
— Вы лишили меня покоя, виконт.
— Простите, мадам, но это как раз и входило в мои планы.
— Нет, вы не понимаете меня, вы мешаете мне жить. Жизнь в деревне
лишилась для меня своего милого единообразия.
— Вы преувеличиваете мои возможности, мадам.
— Ничуть.
— А я говорю, преувеличиваете.
— Можете оставить меня в покое, виконт? — взмолилась мадам
Ламартин.
— Я бы рад, — пожал плечами Анри, — но ваша красота влечет
меня к себе.
— Так вы по-прежнему утверждаете, что любите меня? — глаза Мадлен
зло сузились. Анри оставался невозмутим.
— Да, мадам.
— Поклянитесь!
— Чем я могу поклясться?
— Самым дорогим для вас.
— Дороже любви к вам у меня ничего нет. Так вот, я клянусь ею, что
люблю вас, — улыбка Анри была довольно нахальной.
— Вы клятвопреступник! — воскликнула Мадлен, выхватывая из-за
отворота рукава письмо.
— Вы заготовили мне послание? — виконт протянул руку, желая взять
лист.
— Нет, месье, лучше сядьте и выслушайте-ка то, что мне известно о вас.
Анри послушно уселся в кресло, закинул ногу за ногу и со скучающим видом
принялся слушать.
— Вы, виконт, соблазнили более двухсот женщин и всем им клялись в
любви, как мне сейчас. Это правда?
— Вам решать, мадам.
— Вы невыносимы, виконт, я начинаю склоняться к мысли, что это правда.
— От этого моя любовь не делается ни слабее, ни сильнее. Пусть даже я
соблазнил двести женщин, пусть даже я клялся им в любви, но вы, мадам,
верите?
— Во что?
— В то, что я люблю.
— Я не могу решать за вас, виконт.
— Но я-то говорю, что люблю.
— Это какое-то сумасшествие!
— Возможно.
— Но тут написано, что вы бесчестный человек.
— Написать можно все, что угодно.
— Но я верю этому письму.
— Кто его написал? — виконт вскочил и подбежал к Мадлен, та
сложила письмо вчетверо и спрятала за отворотом рукава.
— Я не могу вам этого сказать.
— Ну что ж, возможно, это кто-нибудь из обманутых мужей.
— Нет, его написала женщина.
— Еще хуже, разве можно верить брошенной любовнице?
— Но ведь вы, виконт, предлагаете мне стать вашей любовницей.
— Но я не обещаю не бросать вас.
По лицу Мадлен Ламартин Анри Лабрюйер уже понял, он победил, она любит его и
лишь боится в этом признаться. Скорее всего, ее муж какой-нибудь зануда, от
которого невозможно услышать ни единого ласкового слова, который называет
свою жену не иначе, как
моя дорогая
, а при этом его лицо остается пресным
и строгим. Он никогда не догадается поцеловать ее внезапно, когда та не
ожидает этого. А главное в любви — неожиданность, но в то же время твердый
расчет. Неожиданность для нее и расчет для меня.
— Простите, виконт, — Мадлен опустила голову, — но я не та
женщина, которая вам нужна.
— С чего вы взяли, мадам?
— Я знаю себя, месье Лабрюйер, я не та женщина, ради которой можно идти
на такие траты, — мадам Ламартин указала на богато сервированный стол.
— Простите, мадам, но вы стоите и не таких трат. Что бы я ни делал для
вас, всего этого будет мало.
— Я не могу.
— Разве я заставляю вас?
— Нет, но вы повсюду преследуете меня.
— Это вам кажется. Не я, а моя любовь преследует вас и признайтесь,
мадам, вы ведь тоже любите меня. Ва
...Закладка в соц.сетях
