Жанр: Фантастика
Бригадир державы 12. Самозванец
... разошлись в разные стороны. Здоровый направился прямо к моим кустам. Видимо, не
я один был таким умным.
Мне со своим оружием бояться крестьян, даже профессиональных душегубов, резона не
было. Тем более, что они потеряли свое главное преимущество - внезапность. Потому, не
дергаясь, я ждал, что предпримет здоровяк. Он же подошел прямо ко мне, осмотрелся по
сторонам и лег параллельно со мной, но не под кусты, а рядом на траву. Теперь между нами
было сантиметров тридцать-сорок, я даже почувствовал неприятный запах немытого тела и
старого пропотевшего белья.
Ситуация сложилась уникальная. Стоило мне вздохнуть или пошевелиться, он бы меня
услышал. Видеть он меня не мог, как и должно, смотрел в сторону нашей стоянки. Тянуть
больше не имело смысла. Я нащупал рукоять кинжала и тихонько прошептал ему в самое ухо:
- Эй!
Мужик резко повернул голову, и мы с ним оказались лицом к лицу. Я только успел
увидеть его круглые глаза, заросшее дикой бородой лицо, как он дернулся в сторону и заорал
так, что я едва не оглох и сам не испугался. Не знаю, что в тот момент делали его товарищи,
мне было ни до них, здоровяк же откинулся в сторону и начал биться на земле, выгибая спину,
и в то же время пытался отползти от меня как можно дальше.
- Нечистый! - наконец смог членораздельно выкрикнуть он. - Спасайся, кто может!
Тотчас послышался треск и топот, а мой, в прямом смысле, визави, захлебнулся криком,
захрипел и продолжил корчиться.
Я вскочил и выхватил саблю, готовясь отразить нападение, но обороняться оказалось не
от кого. Илья с товарищем бесследно исчезли.
Пришлось обратиться к последнему оставшемуся на "поле боя" противнику. Он лежал на
спине, временами вздрагивал и смотрел широко открытыми глазами прямо в небо.
- Эй, ты живой? - спросил я, наклоняясь над ним.
В ответ он последний раз дернулся и застыл. Опасаясь подвоха, я осторожно наклонился
над телом и проверил на шее пульс. Сердце не билось. Похоже, что бедолага умер от разрыва
сердца.
Остальные душегубы бесследно исчезли. Я поднял с земли страшное оружие, которым
пользовался покойник, обычный дешевый хозяйственный топор на очень длинной ручке.
Теперь стала понятна тактика разбойников. Они заманивали жертвы в лес, а потом нападали
сзади. Простенько и эффективно.
Оставаться одному в пустом лесу больше не было никакого смысла, и я пошел назад в
село. Уже подойдя к избе священника, вспомнил, что лицо у меня вымазано сажей, и понял
причину ошибки здоровяка. Он, темная душа, суеверная, принял меня за черта.
Чтобы не отправить на тот свет заодно с разбойником еще и отца Петра вместе со всем
семейством, мне пришлось пойти мыться в местной речушке. Оттереть без мыла и зеркала
жирную сажу с лица оказалось не самым простым делом. Пока я возился в реке, наступил
рассвет. День обещал быть ясным и теплым. Кричали петухи, щебетали птицы, жизнь, как
говорится, налаживалась. Сегодняшним утром я планировал разобраться с Ильей и его
напарником, после чего, наконец, вернуться, в Москву, где меня, увы, никто не ждал.
Когда я подошел к церкви, батюшка собирался служить заутреню. Мы поздоровались, и я
спросил, где живет Илья.
- Зачем он тебе понадобился? - удивился отец Петр. - Илья плохой человек, не стоит с
ним знаться.
- Потому и хочу поговорить, что плохой. Постараюсь наставить его на путь истинный.
Батюшка скептически покачал головой, но подворье моего ночного приятеля показал. Я,
не заходя в поповские апартаменты, сразу же направился туда. Жил Илья в ветхой избе, крытой
соломой. Само собой, без трубы и без окон. Было непонятно, зачем при таких скромных
потребностях бездетному вдовцу понадобилось грабить и убивать. Хотя тяга к преступлениям
очень часто не поддается логическим объяснениям.
Вошел я в избу без стука. Там было пусто. Причем во всех смыслах. Отсутствовал и
хозяин, и какой-либо скарб. Я огляделся, не понимая, успел ли Илья бежать или так и живет,
без плошки и ложки.
Делать тут было нечего, и я вышел наружу. Жизнь в селе шла своим чередом. Пастух
собирал коров в стадо, мужики шли на покос. К завалившемуся плетню подошла женщина,
скорее всего, соседка Ильи. Она уставилась на меня как на чудо чудное и таращилась с
раскрытым ртом, пока я ее не спросил, где хозяин.
- А где ему быть, - безо всякого выражения, таинственно и непонятно ответила она.
- Ты его сегодня не видела? - построил я вопрос по-другому.
- А что мне на него смотреть, - так же туманно сказал она.
- Значит, не видела? - уточнил я.
- А зачем он мне сдался? - первый раз за время разговора, вопросительно
поинтересовалась она.
Мне осталось плюнуть и пойти искать кого-нибудь толковее. Однако все к кому я
обращался с тем же вопросом, ответы давали примерно такие же. Кажется, тут не было
желающих говорить об этом одиноком человеке. Я стал восстанавливать в памяти наш с ним
вечерний разговор и вспомнил, что он упоминал о старосте, называя того кумом. Пришлось
идти разыскивать старосту.
Однако и того не оказалось на месте. Я долго стучал в дверь, пока она, наконец,
открылась. Вышла женщина, вероятно, старостиха, неприбранная, полная, в одной рваной
посконной рубахе, надетой прямо на голое тело.
- Где твой муж? - пытался я достучаться до ее затуманенного сном сознания.
- Чего? - отвечая вопросом на вопрос, она чесала пяткой ногу и откровенно зевнула мне
в лицо.
- Муж твой, спрашиваю, где?
- Чего? - повторила она.
- Муж твой дома?
- Муж, какой муж?
- Твой.
- Мой?
- Твой.
- Мужик, что ли?
- Мужик. Мне нужен староста!
- А где он?
- Это я тебя спрашиваю, где он!
- Меня?
Осталось плюнуть и пойти назад к попу. Однако на этом общение с доброй женщиной не
кончилось. Только я отошел, как она закричала вслед:
- Эй, а ты чего приходил?
Пришлось вернуться назад.
- Мужа твоего ищу.
- Моего? - уточнила она.
- Твоего.
- Мужика, что ли?
- Старосту ищу, это твой муж?
- Какой еще староста?
С ней было все ясно. Я опять повернулся и отправился восвояси.
- Эй! - опять крикнула мне вслед добрая женщина. - Я так и не поняла, ты зачем
приходил?
Не знаю, придуривались ли все, к кому я обращался, или были такими тупыми, что не
могли ответить на самый простой вопрос, но я больше никого ни о чем не спрашивал, а
вернулся в поповский дом.
Там уже кипела работа.
Ваня вчера вычистил загаженный хлев, а сегодня чистил коровник и конюшню. Попадья с
дочкой сидели на скамейке, лузгали семечки и наблюдали за его героическими усилиями.
Я вывел своего донца и принялся оседлывать. Ваня, вытаскивая здоровенные деревянные
ведра с навозом, только мельком глянул в мою сторону и виновато улыбнулся.
Мне стало жаль парня, и я все-таки остановил его, когда он пробегал мимо.
- Ну, как остаешься или поедешь со мной?
- Здесь Катя, - смущаясь, ответил он. - Останусь, пожалуй...
- Смотри, тебе виднее.
- Прощай, хозяин, спасибо тебе за все, - торопливо сказал он, косясь на женщин,
ревниво наблюдавших за нашим разговором.
- Тогда удачи тебе и счастья, - пожелал я, садясь в седло - Если совсем прижмет, ищи
меня в Москве.
- Спасибо, мне здесь нравится. Катя, она такая... Ну, я побежал...
- Беги, - разрешил я, трогая вожжи.
Донец игриво махнул головой и без понуканий вынес меня за ворота.
Глава 5
Я не торопясь, ехал по дороге, прикидывая, чем мне теперь лучше заняться. Оставаться в
провинции я не хотел. К тому же у меня последнее время всё как-то не складывалось: совсем
глупо угодил в руки стрельцам, не смог до конца разобраться с разбойниками, даже Ваню
Кнута не сумел сберечь от бесплатного рабства. Не знаю как кого, меня собственные неудачи
угнетают. В любом деле необходим расчет, умение просчитать хотя бы пару шагов вперед.
Если пускать дело самотеком, как вывезет кривая, результаты не замедляют дать о себе знать.
Даже при том, что особо упрекнуть мне себя было не в чем, само неудачное стечение
обстоятельств говорило о возможных просчетах. В обычной жизни ошибки большей частью
можно исправить или, в крайнем случае, игнорировать, в моих же обстоятельствах цена могла
оказаться, неоправданна высока. Мне даже страшно было представить, что сталось бы со мной,
удайся стрельцам благополучно препроводить меня в Разбойный приказ.
Царские приказные - это не ласковая, гуманная российская милиция. И если даже с ней,
культурной и образованной, простому российскому гражданину нет никакого слада, то
представьте, что выделывали с согражданами почти не ограниченные законами дьяки и
подьячие! Тем не менее, во все времена на Руси жили люди, и всегда нужно было как-то
выворачиваться, выкручиваться, избегать суда и праведного, и неправедного, крутиться ужом
на сковородке, чтобы сохранить если не имущество, то хотя бы жизнь.
Одна из причин, по которой я направлялся в столицу, была та, что там легче затеряться в
человеческом муравейнике и помочь недругам забыть о себе. Тем более, что теперь в Москве
готовились к встрече с царевичем Дмитрием, назревали большие перемены, и заниматься
отдельными горожанами у властей возможности, как я надеялся, не будет.
Когда только я вновь въехал в сакраментальный лес, тотчас возникло чувство опасности.
В голову пришло, что моим новым знакомым лучший выход избавиться от опасного свидетеля,
это его подкараулить и убить из-за угла. В том, что мое исчезновение из лесного капкана
неминуемо должно было напугать Илью с его неведомыми мне товарищами, можно было не
сомневаться.
Донец, видимо, почувствовал мои колебания и перешел с рыси на тихий шаг. Я
внимательно вглядывался в лес, кустарник, понимая, что рассмотреть засаду все равно не
удастся. Видимо, потому и натянул вожжи. Конь остановился и прял ушами, к чему-то
прислушиваясь. На мой взгляд, никаких посторонних шумов тут не было, но тревога не только
не проходила, а напротив, нарастала. Кончилось тем, что я спешился и, взяв лошадь под уздцы,
сошел с дороги.
По-хорошему, протискиваться с крупным животным сквозь густые посадки было почти
невозможно, но, пожалуй, иного выхода, чтобы не стать легкой мишенью, у меня не было.
Донцу такое передвижение по лесу не понравилось, он недовольно фыркал и мотал головой,
этим выказывая свое крайнее недовольство. Однако я никак не реагировал на лошадиные
намеки, и он в конце концов почти смирился, только изредка нарочно притормаживал ход,
делая вид, что очень интересуется лесной флорой.
Таким издевательским образом нам предстояло пройти с полкилометра. Войдя в глубь
леса, я продолжил двигаться вдоль дороги, чтобы не сбиться с пути. Теперь, если засада и была,
она становилась не эффективна. Столкновения с разбойниками лицом к лицу я не боялся.
Чем дальше мы продвигались, тем гуще становился лес и, в конце концов, мне пришлось
выбираться из чащи.
Донец совсем на меня обиделся и сердито фыркал, однако в сторону дороги шел охотнее,
чем вглубь леса. Когда впереди совсем посветлело, я остановился, стер с лица пот вместе с
раздавленными комарами и осмотрел, сколько было видно, окрестность. Крутом по-прежнему
было тихо, лес как лес, со своими звуками, пением птиц и шелестом листвы.
- Кажется, пронесло, - сказал я лошади и погладил ее симпатичную морду.
Однако донец, видимо, думал иначе, мотнул головой и навострил уши. Я начал
вглядываться в ту сторону, куда он направил свои "локаторы". Там совсем недалеко от нас,
метрах в пятидесяти, между деревьям стояли лошади. Теперь стало ясно, где разбойники
держат отбитых коней. Другое дело, были ли они там сами. Узнать это можно было, только
подойдя к месту. Я привязал поводья к седлу; чтобы донец в случае чего не запутался в кустах,
и пошел к спрятанным лошадям, прячась за стволы деревьев. Донец не захотел оставаться один
и двинулся следом, демаскируя меня треском сучьев перед возможным противником. Впрочем,
это не имело никакого значения. В любом случае стычка должна будет проходить в
рукопашную. Как разбойникам готовить к выстрелу пищаль, так и мне свои пистолеты было
слишком долго и хлопотно.
Вскоре я уже выглянул на поляну, где стоял, сбившись в кучу, стреноженный табун.
Ванина кобыла Зорька была тут же, среди других лошадей, в которых я опознал и коней
стрельцов. Всего лошадей тут оказалось не меньше двадцати. Видимо, Илья со товарищи
работали с размахом.
Рассматривать детали мне было некогда, я ждал встречи со сторожем. Мой донец, межу
тем, продрался сквозь заросли и так же вышел на поляну. Какая-то лошадь призывно заржала,
он подошел к сородичам, и у них начался ритуал знакомства.
Я продолжал стоять, укрывшись за деревом, ожидая, чем все это кончится. Однако
по-прежнему кругом было тихо. Лошади приняли в свою компанию нового собрата, а люди так
и не появились. Оставаться здесь смысла больше не было, я опять взял за узду своего скакуна и
собрался идти своей дорогой, однако подумал, что если с бандитами что-нибудь случится, то
весь стреноженный табун неминуемо погибнет с голода.
Был как-то такой случай в Подмосковье. Какие-то уроды угнали лошадей, покатались, а
потом оставили их в лесу привязанными к деревьям. Когда их нашли, они, обглодав кусты, до
которых смогли дотянуться, уже погибли от голода.
Перерезать путы на их ногах было минутным делом, чем я тотчас и занялся. Как только
животные оказались свободны, они пошли вслед за моим донцом к дороге. Это давало
кое-какие преимущества и мне. Во всяком случае, теперь разбойникам понять, что происходит
в лесу, будет не так-то просто.
Таким манером, в сопровождении проламывающегося сквозь кустарник табуна, мы и
вышли на дорогу. К сожалению, значительно ближе к месту, где разбойники обычно
устраивали засады. Снова углубляться в лес я не хотел. Решил вернуться в село и попробовать
найти другую дорогу. Что делать дальше с животными, я не знал, понадеялся, что они или сами
отыщут свои конюшни, или найдут новых хозяев. Однако не учел стадного чувства животных.
Как только мой донец тронулся в путь, вся лошадиная компания припустилась вслед за нами.
Пришлось остановиться. Никакого желания светиться в таком криминальном деле, как
владение лошадьми, да еще и убитых путников у меня не было. Доброе дело грозило слишком
большими неприятностями.
Другого выхода, как вернуться назад, у меня не оставалось. В Богородском меня хотя бы
немного знал священник, к тому же можно было оставить на его попечение обретенный табун.
Однако фишки выпали по-другому. Не успел я пришпорить своего Буцефала, как в лесу
грохнула знакомая пищаль. Стреляли не в меня, до опасного места отсюда было метров триста,
к тому же оно было не видно за поворотом дороги. Скорее всего, разбойники нашли себе
очередную жертву.
Первым порывом было поскакать на помощь и на месте, как говорится, в открытом бою,
наконец разобраться с местными душегубами, но я сдержал порыв и доехал только до поворота.
Там соскочил с коня и осторожно из-за деревьев осмотрел дорогу. Оказалось, что сделал я это
правильно. Кажется, душегубы на этот раз сваляли большого дурака. На дороге спешивалась
целая команда стрельцов. Среди них были мои вчерашние приятели Васильич и Николай.
Каким образом они сумели так быстро обернуться, я не знал, но, признаться, любопытство
на этот раз меня не мучило. Сомневаться в том, что как только они разберутся с разбойниками,
сразу примутся за меня, было бы верхом наивности. Потому я вернулся к своему коню, сел в
седло и в сопровождении конного эскорта вернулся в село, из которого выехал всего два часа
назад.
Возле поповского дома мы и остановились. Тотчас во двор вышел сам отец Петр, матушка
и молодые. Виду моего оруженосца, против ожидания, был довольно кислый.
- Еще раз здравствуйте, батюшка! - не сходя с коня, приветствовал я служителя
культа. - Я тут возле леса нашел лошадиный табун, мне кони не нужны, вот и подумал, может,
оставить его вам?
Священник растерялся, явно не зная, что в этом случае делать. Такого количества
лошадей и ему было некуда девать.
- Мне-то они на что? - спросил он, оглядывая нежданно свалившееся богатство.
- Ну, если не найдутся хозяева, продайте, а деньги потратьте на украшение храма.
Идея батюшке, кажется, понравилась, а матушке, той вдвойне. Он еще сомневался, а
попадья разом оживилась и, забыв о солидной комплекции, бросилась осматривать животных.
- А этот-то жеребчик староват! Много за него не дадут! - недовольно крикнула она,
выныривая из-за крупа лошади. - Сам погляди, зубы уже не те!
Мне до качества лошадей дела не было, потому я ничего не ответил и поискал взглядом
Ваню, мой бывший рында стоял в сторонке и глядел исподлобья. Былой блаженной улыбки в
его лице я не заметил. Ванина щеголеватая одежда за полтора дня любви успела истрепаться,
сапоги были заляпаны навозом.
- Ваня, не хочешь меня проводить? - спросил я, встретив его умоляющий взгляд.
Парнишка мигом преобразился и, как белка на дерево, вскарабкался на свою кобылу.
- Куда! - закричала матушка, бросаясь наперерез лошади. - Она тоже наша! А ты,
нахлебник, чего расселся, иди, работай!
- Будет тебе, Аграфена, - попытался урезонить супругу батюшка, - пусть Ванюша
проводит доброго человека.
- Чего ему прохлаждаться! - закричала уже на мужа попадья. - Второй день баклуши
бьет, палец о палец не ударил! Только жрет с утра до вечера!
Однако Ваня, почувствовав себя в седле, сдаваться не собирался и ловко вырулил кобылу
из загребущих рук неповоротливой женщины.
- Стой! - пронзительно закричала ему вслед матушка Аграфена, но парень уже
пришпорил пятками лошадь и выскочил со двора.
- Ванюша, скорей возвращайся! - крикнул ему вслед отец Петр.
Одна прекрасная Екатерина молча стояла возле порога, безучастно наблюдая за
происходящим прекрасными лазоревыми очами.
- Ты куда несешься, - едва догнал я рынду возле околицы, - нам по дороге ехать
нельзя, там стрельцы. Придется выбираться лесом.
Однако было похоже, что стрельцы занимали его теперь в последнюю очередь, главная
задача была подальше убраться из благословенного села Богородского.
Мы свернули с дороги к речке и поехали вниз по течению, присматривая место для
переправы.
- Ну и как тебе первый любовный опыт? - насмешливо спросил я.
Самого вопроса Ваня не понял, но смысл уловил.
- Катя хорошая, - сказал он, косясь через плечо в сторону оставленного села, - а вот
матушка ее мне не очень понравилась.
- Что так? - удивился я. - Мне показалось, что Аграфена весьма достойная женщина.
- Может оно и так, только жадная она какая-то. Дала утром старый кусок хлеба, что
батюшке крестьяне еще на пасху принесли, да сразу же начала попрекать, что я их объедаю. А
батюшка, он хороший, и Катя тоже хорошая.
- Так может быть, вернешься? Еще не поздно!
- Может, и вернусь, только в другой раз, - ответил он, и губы его расцвели счастливой
детской улыбкой. - Рано мне, видать, еще жениться.
Больше разговоров на любовные темы не возникало. Да и то, сказать, пробираться нам до
будущего Нахимовского проспекта пришлось по таким непроходимым лесам, что было не до
пустой болтовни. Измучились не только лошади, но и мы сами. Лишь после полудня, пролив
семь потов и исцарапав в кровь лица, удалось набрести на малоезженый проселок и по азимуту
направиться в сторону Москвы.
- Есть очень хочется, - пожаловался Ваня, - я бы сейчас съел целый котел каши!
Я тоже был голоден, но каша у меня энтузиазма не вызывала.
- Ничего, скоро куда-нибудь да доедем, тогда и поедим.
Дорога между тем все виляла между деревьями и никак не кончалась.
- А правду говорят, что бояре царя Федора убили, - спросил Ваня.
- Говорят, а там кто знает, - неохотно ответил я, чувствуя ответственность за молодого
царевича. - Может, и не его.
- А он мне понравился, Федор хотя и царь, но добрый.
- Да, конечно, - рассеяно ответил я. В этот момент мне показалось, что кто-то
пристально смотрит нам в спину.
Удивительно, как, находясь в постоянной опасности, быстро начинаешь контролировать
свои ощущения.
- А царевна Ксения тоже... - продолжил экскурс в недавнее прошлое оруженосец, но я
его перебил:
- Помолчи, кто-то за нами следит.
Ваня тотчас напрягся и, не поворачивая головы, начал вращать глазами.
- Сзади, - подсказал я и остановил лошадь.
- Вижу, - сказал он. - В кустах прячется какой-то мужик.
Я не оглядываясь, слез с донца и принялся подтягивать подпругу, незаметно оглядывая
придорожные кусты. Никакого мужика там не было.
- Спрятался, - подсказал Ваня. - Встал за дерево.
- Вооружен?
- Не заметил, но на крестьянина не похож.
В принципе, до прячущегося человека дела нам не было, но когда крутом происходит
непонятно что, приходится все время быть начеку. Тем более что место тут было глухое, и
простому прохожему взяться было неоткуда.
- Не смотри в его сторону, - сказал я, - делай вид, что смотришь вперед, может быть,
он здесь не один.
У парнишки зрение было не в пример лучше моего, как и наблюдательность.
Ваня оставался в седле и теперь наблюдал за дорогой впереди нас, а я, продолжая
возиться с упряжью, пытался разглядеть таинственного мужика. Наконец это удалось, правда,
увидел я только его голову, тело было спрятано за стволом. Находился он далеко от нас, метрах
в ста, возможно, чуть больше, поэтому толком рассмотреть его не удалось.
Определить с такого расстояния, что это за человек, и что он тут делает, было
невозможно. Однако, если судить по его шапке, он и правда был городским.
- Ладно, поехали, - решил я, - делать нам ту нечего. Смотри внимательнее, как бы нам
не натолкнуться на засаду.
Я уже тронул лошадь, когда лесной соглядатай неожиданно вышел на дорогу.
Делать вид, что мы его не замечаем, больше не имело смысла, и я остановил донца,
ожидая, когда же он подойдет.
Человек и правда был странный, одет в крестьянское платье, но в дорогих сапогах и
городской шапке. Он подошел к нам и поклонился без всякого подобострастия, можно сказать,
довольно небрежно. Мы ответили, но остались сидеть в седлах.
- Пожрать не найдется? - задал он совершенно неожиданный в данной ситуации
вопрос.
- Нет, - кратко ответил я, - а тут поблизости есть какая-нибудь деревня ?
- Село. Хочешь, покажу?
- Покажи.
- Ага, - довольно воскликнул наш новый знакомый и неожиданно, схватившись рукой
за спинку седла, запрыгнул на круп моего коня. Я только и успел оглянуться, посмотреть, что
он делает за спиной, как человек засуетился, начал тыкаться носом мне в спину и хлопать донца
по бокам каблуками.
Честно говоря, от такой бесцеремонности я растерялся и не нашел, что ему сказать. Вроде
сам согласился принять помощь, и не его вина в том, что она оказалась более широкой, чем я
предполагал.
- Давай, трогай, ну, что же ты! - заверещал новый знакомый, нежно обнимая меня за
талию. - Давай, поезжай, скорее, тут совсем недалеко.
Я ослабил поводья и донец, недовольный двойной тяжестью, затрусил по дороге. Все
произошло вроде бы и естественно, но как-то слишком неожиданно и бесцеремонно. Ваня,
удивленный не меньше моего, пристроился сзади, чтобы видеть, что делает за моей спиной
нежданный попутчик. Мне было бы и самому интересно заглянуть себе за спину, потому что
там происходило какое-то хаотичное движение, подергивание и возня. Пока мы с
захребетником как-то приспосабливались друг к другу, лес начал редеть, лошади выехали на
опушку леса, с которой была видна рубленая церковная колокольня с крытым дранью высоким
куполом.
- Вот и село, - радостно, как о личном достижении, сообщил из-за спины попутчик. -
Правь к церкви, там рядом есть постоялый двор.
Мне осталось повиноваться, и минут через десять мы подъехали к трактиру. Возле него
находилась коновязь, к которой были привязаны четыре оседланные лошади. Судя по их
статям, принадлежали они людям небогатым, но и не бедным, так, серединка на половинку.
Попутчик так же неожиданно, как сел, соскочил с коня.
- Давайте, быстро, не тяните, - приказал нам с Ваней и решительно направился в
главную избу постоялого двора.
- Он кто? - удивленно спросил меня рында, наблюдая за своеобразными действиями
нового знакомого.
- Понятия не имею, первый раз его вижу.
- А чего это он? - задал паренек плохо сформулированный вопрос.
- Кто его знает, - пожал я плечами и направил лошадь к коновязи, - поживем -
увидим. Пристроив лошадей, мы тоже пошли в заведение. Трактир при постоялом дворе
оказался довольно чистым, с несколькими столами. За одним сидело четверо путников, они
были в запыленной одежде, с загорелыми лицами. Я понял, что это владельцы лошадей,
которых мы видели перед избой. Наш попутчик уже о чем-то договаривался с хозяином,
указывал рукой на дверь и оживленно жестикулировал.
Я с порога поздоровался с присутствующими, перекрестился на икону в правом, красном
углу и сел за ближний к дверям стол. Ваня примостился рядом.
- Идите сюда, тут лучше! - закричал нам попутчик и указал на стол возле входа во
внутреннюю часть избы.
- Мне и здесь хорошо, - пробурчал я себе под нос и остался сидеть на месте.
- Говорят вам, идите сюда! - не унимался он.
Я махнул ему рукой, что нам и тут хорошо. Попутчик оставил хозяина, подскочил ко мне
и вцепился в рукав камзола:
- Пошли туда! - горячо заговорил он, продолжая тянуть в сторону облюбованного им
стола. - Ну, что ты упрямишься!
- Не хочу я идти туда, - оттолкнул я его руку, - нам и здесь хорошо!
- Ну, как знаешь! - неожиданно согласился он. - Здесь нравится сидеть, сиди. Подавай
нам сюда! - крикнул он хозяину.
Тот повернулся к внутренним дверям. Я уже хотел его остановить, сделать заказ, но
попутчик успокоил:
- Не нужно, я уже все заказал!
- Кому? - удивился я.
- Нам!
Мне уже приходилось сталкиваться с такого рода людьми.
Обычно их легче убить, чем обуздать. Шуму, бестолковости и простоты в них столько,
что нормальному человеку разобраться с такими наглецами совершенно нереально. Они живут
в каком-то своем мире, в лихорадочной поспешности и пленительном вакууме беспечности.
- Вот и хорошо, что ты нас угощаешь, - обрадовался я, - а то мне за обед заплатить
нечем.
- Да брось ты врать! - уверенно сказал он. - Что я, не вижу, что ли, у тебя денег куры
не клюют!
Хозяин со слугой принесли заказ, и
...Закладка в соц.сетях
