Жанр: Драма
Всегда в строю
... и там было все закрыто.
Все поручения в Бейруте были выполнены, и жизнь моя протекала
безмятежно, как вдруг, в одно прекрасное утро на первой полосе местной
газеты, которую мне принесли в номер вместе с завтраком, я прочел:
"Еврейский террорист проник в Бейрут". В самой статье сообщалось, что
террорист-сионист прибыл в Бейрут около двух недель назад с паспортом на имя
араба. Террорист, по-видимому, еврей йеменского происхождения, в полиции
сумел рассеять возникшие подозрения. И далее: "Тайная полиция предпринимает
максимальные усилия, чтобы напасть на его след, и надеется, что в ближайшие
дни разыщет его".
Проанализировав статью, я пришел к выводу, что на этот раз я стал
жертвой доноса кого-то, кто опознал меня, встретив на улице. Чтобы избавить
ливанские власти от труда арестовывать меня, я решил скрыться до того, как
они пустят в ход механизм тайной полиции. Через полчаса я сидел в такси и
ехал к заставе на границе у Рош ха-Никра. Я думал, что эта граница открыта и
я успею пересечь ее до того, как туда придут сведения о моих приметах. К 12
часам дня я был у границы. Там стояло несколько бейрутских машин, а их
пассажиры прогуливались вдоль шоссе. Граница была закрыта. Я решил не
приближаться к полицейскому посту, опасаясь, что меня опознают. За несколько
секунд у меня созрело решение перебраться через границу по железнодорожному
туннелю, пробитому в скале между морем и шоссе на Хайфу. Я обошел стороной
кафе на обочине дороги и, прижимаясь к скале, подкрадывался к туннелю, взяв
в расчет, что, если я сольюсь со скалой, то меня трудно будет заметить со
стороны шоссе и с полицейского поста. Я напряг зрение, разглядывая вход в
туннель, находившийся от меня метрах в ста, чтобы выяснить, стоит ли там
охрана. Путь был открыт. Подойдя к туннелю, я подождал немного,
прислушиваясь к звукам и привыкая к темноте. Я продвигался понемногу,
осторожно, сначала шел на ощупь, а затем ползком до самого конца туннеля,
казавшегося мне бесконечным, и дальше; потом я поднялся, ускорил шаг, чтобы
поскорее удалиться от этого места.
Вдруг я услышал окрик по-английски: "Стой!". Лишь тогда я заметил
полицейский контроль и наблюдательную вышку у забора из колючей проволоки,
окружавшего ее. Английский полицейский угрожал пистолетом и снова приказал:
"Стой!" У меня не было другого выхода, как повернуть, но на этот раз на
северо-восток, к шоссе, которое вело к пограничной заставе Эрец-Исраэль.
Минут через пятнадцать я дошел до шоссе. Только я собрался отдохнуть и
отдышаться, как вдруг услышал скрежет тормозов. Около меня остановилась
машина, в ней было несколько арабов в гражданском и один полицейский. На
вопрос полицейского, что я здесь делаю, я ответил, что приехал из Бейрута и
хочу вступить в группу, которая воюет с сионистами. Мне сразу освободили
место рядом с полицейским, машина рванула и понеслась.
Доехали до Акко. Полицейский вышел и попросил шофера отвезти меня по
какому-то адресу, но вдруг мимо проехало такси в сторону Хайфы. Полицейский
остановил его и попросил шофера довезти меня до пункта регистрации
добровольцев в Хайфе.
В Хайфу мы приехали к пяти часам вечера. Это было в середине января
1948 года. Сумерки спускались на город. Я попросил шофера остановиться
неподалеку от указанного места на повороте, который мне показался удобным,
чтобы свернуть в еврейский квартал города. На улицах было пустынно,
приближался комендантский час. На счастье, появился английский патруль. Я
знал, что пока патруль находится здесь, никто не посмеет открыть огонь. Я
воспользовался драгоценными минутами и поспешил к линиям Хаганы. Я гораздо
больше опасался еврейской стороны после того, как удалились англичане. Я
припустился бежать, выкрикивая на всю улицу: "Ребята, не стрелять!",
"Ребята, не стрелять!" Чтобы доказать, что я еврей, я выпустил очередь
сочных русских ругательств. Так я бежал, крича и ругаясь, пока меня не
схватила чья-то рука и не потянула в подъезд. Бойцы Хаганы засыпали меня
вопросами. Кто? Что? Откуда иврит? Я просил немедленно отвезти меня в дом
Солел-Боне. Мне не удавалось приостановить поток вопросов, и тогда я
произнес волшебные слова: "Я из Палмаха". Это тотчас возымело действие. Мои
следователи выполнили мою просьбу и проводили меня в Солел-Боне, но
обращались со мной по принципу "почитай, да подозревай". Мое лицо, хорошая
одежда, необычные для Палмаха, поразили их. Подозрения рассеял Бен-Моше,
который находился на контрольном пункте Солел-Боне в Хайфе. Он видел, как я
уходил на задание. Бен-Моше бросился мне навстречу со словами: "Иерухам, мы
уже волновались за тебя!"
Я вернулся к своей работе в штабе Палмаха. Мы занимались изучением
военных планов арабов. Сначала казалось, что их агрессивность - это те же
беспорядки, какие были в 1936-1939 годах, но вскоре стало ясно, что дело
идет к войне, если не в общегосударственном масштабе, то по крайней мере в
районном. Еще в 1945 году генеральный секретарь Лиги арабских стран
провозгласил, что никто не сможет помешать соседним арабским странам оказать
поддержку арабскому бунту в Палестине, в результате которого там будут
уничтожены все евреи. И в Совете Лиги арабских стран и в ее политической
комиссии, совещание которой состоялось в Каире в 1947 году с участием глав
правительств и министров иностранных дел арабских стран, было решено создать
военно-технический комитет для организации и тренировок арабских
добровольцев. Комитет возглавил генерал Исмаил Суфуват. Полковник Фаузи
ал-Каукджи, главарь арабских банд в 1936 году, снова проник в Палестину во
главе добровольцев, именующих себя армией спасения. Постепенно стало
проясняться, какой тактики придерживаются арабы, - это систематические
диверсии против еврейского транспорта и нападения на изолированные еврейские
поселения. Ишув, пострадавший из-за английского бойкота аэро- и морских
портов, сосредоточил максимальные усилия на создании военной силы на случай,
если разразится война.
Палмах, представлявший собой мобилизованные силы Хаганы, должен был
взять на себя роль, к которой он готовился в течение семи лет своего
существования. Он должен был сопровождать транспортные колонны и
обеспечивать безопасность основных транспортных артерий, ведущих в
Иерусалим, Негев, Восточную Галилею. Палмаху вменялось также в обязанности
совершать ответные операции в тылу врага.
В деятельности полевой разведки активную роль играл летный взвод, то
есть летчики знаменитых "примусов". Они патрулировали с воздуха удаленные
объекты, и, конечно, летали над трассами, по которым двигались наши
транспортные колонны, информируя их и контролируя их путь. Они поддерживали
связь с отдаленными изолированными пунктами, где узкая колея или
необработанное поле служили им взлетной дорожкой. Зачастую "примус" выполнял
роль бомбардировщика и боевого самолета, так как пилоту приходилось
открывать огонь из автомата по арабским бандам или метать гранаты. "Примусы"
совершали также патрулирование с воздуха границы с Заиорданьем, начиная с
моста Алленби, через мост Дамия и до моста Шейх-Хусейн в долине Бет-Шеан.
Когда прибыли первые летчики-добровольцы из-за границы из группы
Махал*, главным образом из Южной Африки, США и Англии, летный взвод стал
"авиаслужбой", заложить основы которой штаб Хаганы поручил Иехошуа Эшелу
(Айзику). В марте 1948 года "авиаслужба" положила начало военно-воздушным
силам Государства Израиль под руководством Аарона Ремеза.
* Махал - название, данное группам добровольцев - около трех тысяч
бойцов - из многих стран мира, принявших участие в Войне за Независимость.
Среди них значительная группа опытных офицеров и специалистов союзных и
советской армий. Самые известные из них - погибший в войне полковник Давид
Маркус из США, командир Иерусалимского фронта, служивший во 2-ую мировую
войну в штабе Эйзенхауэра, полковник Бени Дункельман из Канады, заложивший
основу танковых соединений Цахала. Большинство пилотов Хаганы и Цахала в
период войны были из этих добровольцев, все - летчики с большим боевым
стажем.
Разведчики-псевдоарабы проявляли отвагу, достойную восхищения. Они
проникали в пункты концентрации арабского населения, в части полувоенных
организаций и на базы их деятельности. Псевдоарабы поставляли важнейшую
информацию как относительно настроений арабского населения,
месторасположения и деятельности арабских учреждений, так и относительно
военных баз врага и его военных планов.
Псевдоарабы совершали и диверсионные операции в районах, где
господствовали арабские банды. Таким образом удавалось предотвратить
опаснейшие диверсии в местах сосредоточения еврейского населения.
Глава седьмая
ОПЕРАЦИЯ "ИФТАХ"
По мере приближения срока эвакуации англичан возрастала опасность
вторжения в Верхнюю Галилею сирийской и ливанской армий. Однажды в
генеральный штаб Хаганы, размещавшийся в Тель-Авиве, прибыла делегация
поселенцев Верхней Галилеи, в составе которой были Нахум Гурвиц, из
Кфар-Гилади, член ха-Шомер Хиллел Ландесман и Авраам Ханухи из Аелет
ха-Шахар. Делегаты просили послать подкрепление.
Командир Палмаха Игал Аллон по решению штаба отправился в Верхнюю
Галилею, чтобы на месте изучать положение. Он прибыл туда на самолете
"пайпер" и приземлился недалеко от Аелет ха-Шахар. Аллон пробыл там около
двадцати четырех часов, беседовал с командирами, с жителями Галилеи, изучал
обстановку и вернулся в Тель-Авив. В тот же день он представил краткий
отчет, в котором указал, что положение в Галилее опасное. К отчету он
приложил план освобождения Восточной Галилеи, предложив себя в качестве
командира операции. Верховное командование утвердило операцию, и Игаэль Ядин
решил, что операция будет названа "Ифтах" по подпольной кличке командира
Палмаха. Игаэль, не тратя напрасно времени, приступил к подготовке операции
в Галилее. Он боялся ослабления штаба Палмаха, в ведении которого была тогда
координация деятельности подразделений Палмаха, рассеянных по всей стране, и
его служб в тылу. Он решил взять всего лишь двух офицеров из штаба: своего
секретаря Шулю (Шуламит Новик; погибла спустя два месяца во время воздушной
атаки египетской авиации) и меня, офицера разведки. Остальных офицеров он
назначил из числа офицеров запаса Палмаха в Верхней Галилее.
Однажды утром я выехал в машине вместе с Шулей. В Тверии я был поражен
обликом нашего первого освобожденного города, который хорошо знал с тех пор
как служил там нотером во время кровавых событий 1936-1939 годов, когда
арабы держали в страхе еврейское население. За несколько дней до моего
приезда командир 3-го батальона Палмаха Муля Кохен направил туда боевые силы
под командованием Моше Кельмана. Силы, прибывшие из Галилеи, разместились в
доме нашего друга Мино Гольдцвейга который по мере того, как к нему
поступали "гости", брал на себя заботу о каждом. На эти силы возлагалась
задача открыть путь в Галилею, прегражденный арабами, контролировавшими
Нижнюю Тверию. Палмаховцы заняли опорные пункты врага, контролировавшего
центральную дорогу в Галилею, и взорвали вдоль шоссе несколько домов.
Рухнули опорные пункты арабов в городе, и они оказались запертыми в арабском
квартале, путь к их отступлению был отрезан. Арабы взывали о помощи. Тогда
из Назарета поспешила в Тверию английская бронеколонна и эвакуировала все
арабское население Тверии, включая и вооруженные отряды, в Цемах и Назарет.
Это была предварительная операция перед операцией "Ифтах". Ее целью было
обеспечить нашим бойцам доступ в Галилею.
Однако шоссе от Гинносара в долину Хулы все еще контролировали арабы.
По нему можно было проехать лишь в сопровождении охраны, но и это было
небезопасно. Мы ехали в открытом "форде" Игала, его секретарь спрятала в
одежде разобранные на части пистолет и автомат: мы опасались, что англичане
устроят обыск в дороге. До Аелет ха-Шахар доехали благополучно, в тот же
день Игал приступил к организации штаба операции. Ури Яффе из киббуца
Маоз-Хаим был назначен заместителем Игала. Муля Кохен из киббуца Алоним,
занимавший до того дня пост командира 3-го батальона, был назначен офицером
операции. Шалом Рентович из киббуца Шамир был назначен офицером по
административной части и Моше Кельману, заместителю командира 3-го
батальона, было вверено командование батальоном.
Вся Галилея была в тревоге и глубоком трауре. Двадцать восемь отважных
бойцов погибли во время попытки захватить полицейский пост в Неби-Юша.
Еврейский квартал Цфата был отрезан от остальных еврейских поселений и
окружен арабами, которые превосходили евреев по численности и по
оснащенности сил. Галилея была полностью отрезана от остальных районов
страны и расщеплена изнутри пунктами концентрации сил арабов. Признаки
угрозы ливано-сирийского нападения были налицо. Наши наблюдения за
происходящим по ту сторону границы, равно как и донесения, которые мне
удавалось получить из разных источников по обе стороны границы,
свидетельствовали о состоянии боевой готовности в этих странах.
Прежде всего Игал организовал встречу представителей всех поселений,
чтобы познакомить их с основными стратегическими принципами предстоящей
операции. Таким образом он привлек их к участию в предпринимаемых шагах и
вселил в них веру в победу. Это была одна из самых впечатляющих встреч, на
какой мне приходилось присутствовать.
Английская армия все еще удерживала полицейский пост в Рош-Пинне и
военный лагерь к югу от нее. Игал Аллон опасался, что англичане обратят
внимание на концентрацию наших сил и отложат эвакуацию поста и лагеря, чтобы
евреи не смогли начать наступление до того, как истечет срок действия
мандата Великобритании и прежде чем в Палестину вторгнутся войска Ливана и
Сирии. Поэтому Игал Аллон решил воздержаться от открытых и немедленных акций
и ограничился сбором информации и подготовительными мерами. Небольшие силы
из Рош-Пинны и 3-го батальона должны были захватить оба объекта в этом
районе, как только англичане покинут их, чтобы опередить арабов.
Утром 28-го апреля 1948 года я получил информацию из достоверных
источников о том, что англичане намеревались в тот же день покинуть
полицейский пост в Рош-Пинне и военный лагерь. Охранникам в Рош-Пинне был
дан приказ занять позиции вблизи от полицейского поста, чтобы туда не могли
проникнуть арабы. Английский офицер, увидев еврейских охранников, понял, что
силы арабов не успеют прибыть к моменту ухода англичан, и решил покориться
обстоятельствам. Полицейский пост перешел в наши руки без каких-либо
трудностей. При аналогичных обстоятельствах в наши руки перешел и военный
лагерь. Все подходы к лагерю от близлежащего участка сирийской границы были
перекрыты подразделениями 3-го батальона и одна из рот батальона находилась
в состоянии боевой готовности, чтобы занять лагерь. Увидав, что лагерь
окружен нашими силами и что нет никакой возможности передать его в целости и
сохранности арабам, англичане стали поджигать бараки и другие лагерные
постройки. Бойцы роты Палмаха открыли огонь, но чтобы не вовлечь англичан в
бой и не задержать таким образом вывод их сил из лагеря, бойцы ограничились
предупредительными выстрелами. Англичане прекратили разрушение лагеря. Так
лагерь стал нашим.
До 15 мая оставалось всего две недели, а работы был непочатый край, и
это беспокоило нас. Необходимо было срочно, до начала ожидаемого наступления
сирийской и ливанской армий, изменить соотношение сил в Галилее. Перед нами
стояли следующие цели: а) отбить ключевые посты у врага, б) создать в
Галилее барьер для наступления арабов. Здесь уместно указать, что деньги -
это тоже оружие на войне. В кассе штаба "Ифтах" не осталось ни гроша, а
нужды были еще велики. Неоднократные обращения Игала к генеральному штабу
оставались без ответа, так как и там касса была пуста. Игал поступил по
своему обыкновению. Он позвонил в Тверию своему другу Мино Гольдцвейгу и
попросил у него "воздаяние". Кончив разговор, Игал сказал мне: "Поезжай к
Мино в Тверию и привези деньги". Стояла ночь. Я выехал из Рош-Пинны и к
полуночи добрался до Тверии. Как только я появился у Мино, он позвонил
управляющему банка Апак, разбудил его и попросил вместе с нами ночью же
пойти в банк. Управляющий открыл сейф и вытащил пачки денег, списав их со
счета Мино. Тот передал деньги мне и пожелал благополучно доехать,
отказавшись принять какую-либо расписку. Ночью я приехал с деньгами в
Рош-Пинну.
Столица Верхней Галилеи Цфат был единственным крупным экономическим
центром арабов Галилеи, его политическая и стратегическая роль была велика
как с точки зрения евреев, так и арабов. Именно поэтому взятие Цфата
представляло собой цель первостепенной важности.
В Цфате насчитывалось около полутора тысяч евреев, причем преобладало
пожилое население. Моральный дух евреев Цфата был не на высоте из-за того,
что у них не была организована самооборона и они не верили в местные силы
Хаганы, состоявшие всего из двух взводов хайфских полевых частей. Арабское
население, напротив, славилось своим бесстрашием и фанатичностью и
насчитывало двенадцать тысяч человек. Кроме того к ним еще присоединились
семьсот "добровольцев" из Сирии и Ирака, которыми командовал сирийский
полковник Адиб Шишакли*.
* Адиб Шишакли - президент Сирии в 1949-1954 годах.
Арабы стремились как можно скорее захватить Цфат, использовав его как
трамплин для захвата всей Галилеи. Цфатским арабам оказывали также поддержку
десятки близлежащих деревень, обеспечивавших им доступ к городу со стороны
ливанской границы. В случае необходимости жители деревень готовы были помочь
и живой силой. Итак, превосходство в Цфате было бесспорно на стороне арабов.
В то же время до нас дошла достоверная информация о том, что арабы готовят
нападение на еврейскую часть Цфата в целях ее уничтожения. Штаб "Ифтах"
решил ускорить проведение операции и предпринять лобовую атаку на Цфат. На
первом этапе взвод Палмаха под командованием Элада Пеледа через оливковые
плантации Бирии и Эйн-Зейтим проник в еврейский квартал Цфата. Еврейское
население воспрянуло духом, когда бойцы Палмаха появились в квартале. Затем
была предпринята характерная ночная операция: в ночь на 1 мая 1948 года 3-й
батальон Палмаха вышел со своей базы на горе Кнаан и занял деревни
Эйн-Зейтим и Бирию. Так образовался свободный доступ от горы Кнаан к
еврейской части Цфата. 2 мая большая часть 3-го батальона под командованием
Моше Кельмана была переброшена в еврейский квартал Цфата и началась
подготовка к освобождению всего города. Однако, после того как пали Бирия и
Эйн-Зентам враг стал особенно чуток к нашим передвижениям. Он мобилизовал и
перебросил в город дополнительные силы. Нам стало известно, что силы
противника намерены открыть артиллерийский огонь по еврейскому кварталу.
*** отсутствует по крайней мере 2 страницы в книге ***
- - - селенцы были не в состоянии противостоять превосходящему их по
численности и вооружению противнику и эвакуировали свои командные позиции на
высотах, а по рации требовали немедленно оказать им помощь. Я был убежден,
что штаб операции спешит перебросить силы в Рамот-Нафтали. Однако командир
"Ифтах" решил любой ценой воздержаться от этого, чтобы "не плясать под
дудку" противника и не свести на нет инициативу, находившуюся в наших руках.
Даже если бы и были брошены имевшиеся в нашем распоряжении силы на помощь
Рамот-Нафтали, едва ли они сумели бы прорваться при свете дня в осажденное
поселение. Бойцам в Рамот-Нафтали было приказано держаться до наступления
темноты, их заверили в том, что затем будут предприняты все усилия, чтобы
нанести удар по противнику с воздуха. Я снова поехал на аэродром, чтобы
подготовить авиаоперацию. Мы сняли дверку самолета, расположенную у моего
сидения, и после того, как я привязал себя к нему ремнями, мне передали три
бомбы-самоделки, каждая весом в 20 килограммов. Одну бомбу положили у моих
ног, вторую - мне на колени, а третью я держал в руках. Длина шнура
зажигания составляла 20 сантиметров. Наши летчики Моше Фельдман (Пелед),
Иешаяху Бодиловски ("Буди") из Явнеэля, Пуси из Кфар-Гилади и Перец Гросер
из Ашдод-Яакова вычислили скорость падения бомбы, и мы пришли к выводу, что
если ее сбросить с высоты 600 метров, она немедленно взорвется при ударе о
землю.
Мы летели на высоте 600 метров к месту боя. При команде летчика
"приготовиться", я должен был поджечь шнур зажигания, чиркнув его концом,
покрытым серой, по спичечной коробке. На мой ответ "готов", летчик пошел на
снижение, чтобы у меня в поле зрения оказался весь участок боя. В нужную
минуту я выпустил из рук бомбу. Снова мы стали кружить над целью,
рассматривая участок поражения. Секунды казались нам часами. Выяснилось, что
попадание в цель было достигнуто. Сбросив третью бомбу, мы возвратились на
базу и снова загрузили самолет бомбами.
Вид Рамот-Нафтали сверху свидетельствовал о крайне тяжелом состоянии
поселения. Я вернулся на командный пункт, чтобы проконсультироваться. В этот
момент пришло срочное донесение из Рамот-Нафтали, содержание которого
потрясло нас. Защитники Рамот-Нафтали сообщали, что они утратили какую-либо
надежду и что они начинают отступать в долину Хулы. Донесение выглядело как
отчаянный призыв ожидающих своего конца о помощи. Игал дал краткий и
категорический ответ: "держаться любой ценой". Он угрожал расстрелом
каждому, кто отступит и придет к нам. Никто не верил, что Игал сможет
выполнить угрозу, но телеграмма такого содержания была отправлена, и этого
было достаточно, чтобы удивить нас. Каждый всем своим существом чувствовал
роковое значение этой минуты.
Днем пришло последнее донесение: "Пулемет и ружья полностью вышли из
строя; боеприпасы почти иссякли; ливанские танки пересекли внешнюю ограду
поселения". Было ясно, что битва проиграна.
Я опять отправился на аэродром, чтобы снова совершить наш рейд, хотя и
понял, что наступление таким образом приостановить нельзя. Но вдруг - и это
остается загадкой по сей день - танки, находившиеся уже за внутренней
оградой поселения, повернули обратно, к ливанской границе. Рамот-Нафтали был
спасен.
С наступлением темноты в Рамот-Нафтали было направлено подкрепление,
мобилизованное в поселениях долины Хулы, однако атака больше не повторилась,
ливанцы ограничились артиллерийским обстрелом.
Ввиду военной активизации в Верхней Галилее и концентрации ливанских и
сирийских сил на границе, наши подразделения заняли командные высоты вдоль
дороги от долины Гинносара по направлению к Рош-Пинне, чтобы обеспечить
безопасность передвижения 1-го батальона. С борта самолета я сообщил Дану
Ланеру, командиру 1-го батальона, дислоцированного у озера Киннерет: "Дорогу
контролируют наши силы, можно двигаться ночью при зажженных фарах". Мы
хотели, чтобы враг думал, что мы направляем в Галилею крупные силы. Цель
была достигнута, хотя мы-то знали, что солдаты 1-го батальона утомлены до
предела из-за непрерывных боев, которые они вели в Балад аш-Шейхе в Западной
Галилее, в Тират-Цви, Мишмар ха-Эмек, на Гилбоа и в других местах.
Транспорт, находившийся в распоряжении батальона, не мог справиться с
задачей перевозки в Галилею всего батальона и его военного оборудования и
оружия. Машины, из которых состояла колонна - всего сто машин - были
мобилизованы на шоссе Тель-Авив - Хайфа против воли их владельцев. С
наступлением темноты мы вышли полюбоваться внушительным зрелищем: еврейская
транспортная колонна слепящим огнем осветила Галилею, что несомненно
вызывало опасения наблюдавшего за нами врага и, конечно, укрепляло веру в
нас самих. Не исключено, что именно эта колонна 1-го батальона Палмаха и
другие, подобные ей, двигавшиеся ночью при зажженных и возвращавшиеся при
потушенных фарах, а также воинственный дух, царивший в ходе операции
"Ифтах", заставили врага воздержаться от наступления на Тверию и навели его
на мысль обойти "укрепленный" район и пойти в атаку в долине Иордана.
В ходе операции "Матате" ("Метла"), целью которой было обеспечить
контроль над транспортными артериями, ведшими из Галилеи в Тверию, были
очищены все восточные склоны Верхней Галилеи вплоть до Иордана. Снова стал
возможным проезд в Галилею и беспрепятственные поставки снабжения в этот
район.
Операция "Матате" достигла и другие цели: была прервана связь между
арабской частью Цфата и Сирией и в значительной степени был подорван боевой
дух цфатских арабов. В ходе этой операции, начавшейся на рассвете 3 мая,
столкнулись с сопротивлением племени Араб ал-зангария и других племен,
рассеянных к востоку от шоссе Тверия - Рош-Пинна и занимавшихся главным
образом грабежом и контрабандой. После перестрелки племена отступили,
пересекли Иордан и ушли в Сирию. Теперь стало проще следить за
проникновением вооруженных ар
...Закладка в соц.сетях
